***
Лед взломало... Не в весеннюю пору бурливую -
В непогодные осени дни...
Что ж не слышу я птицу пугливую? -
Прилетай, взвейся выше над нивою,
Громче песню запой, чтоб на тающем снеге
Поднялись молодые побеги.
А над мчащим потоком
Солнце смотрит взволнованным оком,
Как ломается льдина за льдиною,
К морю дальнему стаей плывет лебединою,
И в раздольи великом
Чайки кружат с пронзительным криком,
И на круче, над стынущим бором,
Кто-то жадно следит немигающим взором
За раскованным духом
И упрямым, коснеющим слухом
Внемлет крику, и гулу, и пенью
И надеется снова
Разостлать ледяного покрова
Цепенящие путы...
Но стремительно каждой минуты
Огневое паденье,
Слишком быстро теченье,
Слишком долго мы были безмолвными,
Слишком золото солнце над волнами;
Лед взломало.
Октябрь 1917-1918
***
В эти дни особенно радостно слушать,
Что Христос родился в яслях,
Гладил ослика шелковистые уши,
А звезды над ним загорались и гасли.
На солнечной улице ребятишек чумазых
Учил обычным детским потехам,
Играл с овцами, а быков черноглазых
Хватал за рога с счастливым смехом;
Потом возвращался в хижину жалкую,
Спать ложился с сонными глазками,
У постельки садилась Мария с прялкою
Его баюкать наивными сказками.
И рос он, маленький, умным, послушным,
Но был, наверно, большим проказником, -
Любил босиком бегать по лужам,
А сандалии надевал только по праздникам.
***
Вячеславу Иванову
Воскрес Великий Пан; смеясь, на нивы
Сбегает тень от шелеста дубов,
Воздушней лет бездумных облаков,
И у гнезда голубки говорливы,
Ласкает ветр священные оливы,
Таинственней роптание ручьев,
Прозрачней мгла весенних вечеров
И трепетней восхода переливы.
Увиты гроздьями, вакханки пляшут,
Поет свирель, и радостный Эрос
Пасет в лугах золоторогих коз,
И, теплым молоком наполнив чашу,
В ней омочив румяные уста,
Склонясь, поит и Вакха, и Христа.
***
Андрею Белому
Всходило сердце, полное любви,
Ночные мысли, вспыхивая, гасли.
Живую душу, пеленой обвив,
Как дар Христу, я положила в ясли;
Над ней с улыбкой руку протянул,
Благословил и отдал на распятье.
Иду встречать безгрешную весну,
Смирив желанье грешного объятья;
Не зная ласк, растут мои слова,
И ум, и сердце ширятся бескрайно;
А надо мной, по старому жива,
Священная сквозная синева,
Налитая неизреченной тайной.
Не зная ласк, в себя приемлю мир,
И «я» своё я растворяю в мире,
Горящий мозг – мой голубой эфир,
И мысли-звезды теплятся в эфире;
Но выше звезд и шире синевы
Лучится сердце солнечною пылью,
Моя слеза - на стебельках травы,
Моя улыбка - в золоте листвы,
И ветра вздох мои вздымает крылья.
***
Хочется любви, простой и бесхитростной,
Красных огоньков настурции на окошке;
Выбежать за ворота в платье ситцевом,
В белом платке с голубыми горошками;
На шею повесить янтарные бусы,
Пестрою лентой связать волосы,
Встретить милого, с кудрями русыми,
Карими глазами и звонким голосом.
И можно отдать все мировые трагедии,
Которыми книги поэтов наполнены,
За простую радость - любовь встретить
Под вечер за воротами, грызя подсолнухи.
***
Желтокрылых мотыльков шальная стая
Забегает плясовою вереницей;
Я люблю, когда огонь стихи читает,
Перелистывая каждую страницу,
И на каждой загибает уголки,
Ярким ногтем оставляя жгучий след,
Расцветают золотые лепестки,
Раскрывается невиданный букет;
Он увянет, окрылившийся едва,
В голубых огнях трепещущей свирели...
Загорайтесь же и мысли, и слова
Так, как некогда в душе моей горели!
***
Сердце - разыгравшийся школьник,
Прыгает сильней и живее;
Снова плывет треугольник
Журавлей,
Снова закон непреложный
Дарует амнистию,
Оттого что большой художник
Взял солнечные кисти;
Ливнем весенним обмоет,
Просушит на вербе ласковой,
И на ушко ей
Расскажет чудесные сказки;
А непросохшие вытрет
Краем облака изумленного; -
Вот почему на синей палитре
Золотое и зеленое.
ЗИМА
Есть радость тайная в сгорании,
И сладость «вспышек» огневых;
О пробужденья, слишком ранние!
И набережная Невы,
Исакий, строгий и таинственный,
Мистическая полумгла,
Где у колонн, тебе, единственный,
Я в первый раз свечу зажгла.
А после, на ступенях паперти,
Когда печаль была острей,
Следила, как на снежной скатерти
Ложились пятна фонарей;
И, над оснеженными плитами,
Глубоко мщенье затая,
Прижата медными копытами,
Дрожала медная змея.
Петроград
***
Огненный рот архангела
Губы мои прожег,
И омыться в священном Ганге
Мне велено грозным богом.
Шиповник в вечерних росах
Надену, свершая обет,
И с заповедным посохом,
Босая уйду со света.
А сердце жадное мечется,
Не слыша напев <аллилуйя>,
Гадает на чет и нечет,
И нового ждет поцелуя.
Напрасно в пустыне пощусь,
Чтоб омыться в священном Ганге, -
Губы ищут в кощунстве
Огненный рот архангела.
Мы сегодня гостей встречали,
Белой скатертью стол накрыли,
И лазоревый челн причалил
На больших лебединых крыльях;
В нём сидели мать и ребенок,
В поблекших парчовых платьях,
Как будто с старинных иконок,
А с каких - не могла узнать я.
Я придвинула стол плетеный
И сказала - сядьте, я рада. -
За окошком шумели клёны,
И пахло дождем из сада;
Дышали светлые лики
Любовью простой и мудрой:
Положила им земляники
И посыпала сахарной пудрой.
Здравствуй, гость дорогой и милый,
Как давно у меня ты не был!
Я тебе молока вскипятила
И спекла душистого хлеба;
Мне у лебедя хватит места,
Упроси, Пречистая, Сына, -
Я хочу быть его невестой,
Как святая Екатерина.
|
