***
Поверь, мой друг, не так уж плохо жить.
Наверно, это лучшее занятье.
Пусть не по моде возраст наш и платье –
Давай самою жизнью дорожить.
Нет спору, что успели мы устать
И взгляд у нас бывает странно влажным.
Но разве трудно мелочью считать,
Что мы считали прежде очень важным?
И разве трудно дорого ценить,
Что раньше мы совсем не замечали,
А прежние восторги и печали
Как фотоснимки старые хранить?
Пространство нашей жизни, где оно?
В него ворвались новые кварталы.
Но каждый день во что бы то ни стало
Наш снег над ними вьется все равно.
***
Самара детства моего.
Полно киосков с газировкой.
А к Волге… к ней верней всего
Сбегать крутой и узкой тропкой.
Теперь тут клумбы и гранит
И нет горы металлолома.
Но ветер до сих пор хранит
Зачем-то запахи былого.
Самара детства моего.
Пыль вместе с тополиным пухом.
Не знаю, право, отчего
Мы так не нравились старухам.
Они кричали нам: «Шпана!
Пороть ремнем! Пороть веревкой!»
Уже окончилась война.
Полно киосков с газировкой.
Но нам теперь покоя нет.
Кто мы? Не взрослые, не дети.
Не открывается секрет,
Зачем мы есть на белом свете.
Самара детства моего.
С экранов старый фильм не сходит.
Не происходит ничего,
Но что-то тайно происходит.
***
Мне душно, мне тесно.
Жизнь еле пульсирует.
Как жалко, что кресло
Не катапультирует.
В окошко сквозь шторы!
На воздух под звезды!
Да, есть в этом что-то,
Но, видимо, поздно.
Летанье по воздуху
Уже не по возрасту.
Чуть видная проседь
Рассвета в стекле,
И белая пропасть
Листка на столе.
***
В моей любви нет хитрости, поверь.
Она сетей вокруг тебя не ставит.
Она тайком не проберется в дверь
И льстивых слов шептать тебе не станет.
Наряд свой лучший для других примерь,
Любой улыбкой награди любого!
В моей любви нет ревности, поверь.
Она тебе не вымолвит ни слова.
Моей любви почти что вовсе нет.
Она – трава у ног твоих, не боле.
На ней свой быстрый оставляя след,
Не замечай, что ты в моей неволе.
Не замечай, что ты в моем плену.
Он так просторен, как тебе угодно.
Но ты грустна. Ты чувствуешь вину.
Твое мученье в том, что ты свободна.
***
Однажды, в каком-то апреле,
И сам не поняв почему,
Ты станешь внезапно добрее
Ко всем и к себе самому.
Но птиц развеселые трели
Среди бесшабашной весны
Тебе в этом самом апреле
Вдруг станут немного грустны.
***
Зачем он дует, ветер прошлых лет?
Неужто мы и вправду были юны?
Я знаю точно: той гитары нет.
Но я на ней перебираю струны.
***
Белеет парус. По нему
Стреляют. Но не попадают.
Не понимают, почему
Снаряды даром пропадают.
Огонь! Но лишь качнувшись чуть,
Он снова над волнами реет.
Огонь! Но он опять белеет,
Не пряча от прицелов грудь.
Огонь!.. И снова – ничего.
«Кэп, мы старались, но, представьте,
Снаряды кончились»… – «Оставьте!
Судьба такая у него».
***
Задумчивый костер
На волжском берегу…
Хотя иных уж нет,
Мы все в одном кругу.
Задумчивый костер.
Не знали мы тогда,
Что развели его
На многие года.
Решили: посидим,
Картошки испечем,
А будущая жизнь
Тут вовсе ни при чем.
Но в жизни всё не так,
Как кажется сперва.
Уж сколько лет в него
Бросаем мы дрова.
Уже я одинок.
Уже не та пора.
Уже не развести
Мне нового костра.
И тихо подхожу
Я к старому костру,
Где вместе мы сидим
На утреннем ветру.
***
Итак, мне тридцать три.
Я в возрасте Христа.
Прошу за этот стол,
Друзья мои и гости.
Спасибо, я здоров.
Лишь саднят те места,
Куда ему в тот день
Вколачивали гвозди.
Куда вам так спешить?
Еще не пили чай.
Попробуйте грибков,
Попробуйте печенье.
Пока еще петух
Ни разу не кричал,
И значит, время есть
Еще до отреченья.
Потом друзья уйдут,
И я в кругу родных
Солью в один стакан
Остатки от веселья.
Как хорошо, что есть
Подряд два выходных –
Суббота, а за нею
Воскресенье.
***
Сказал один дурак другому дураку:
«Немало размышлял я на своем веку.
И понял: этот мир не годен никуда.
Вот тема моего научного труда».
Другой дурак сказал: «Я плотник неплохой.
Но маюсь по утрам я этой же тоской.
По правде говоря, тут надо все с нуля.
Но нету ни досок, ни даже горбыля».
***
Нет в нашей жизни слаще той поры,
Когда полны надеждами тревоги,
И кажутся счастливыми дороги,
И в честь любви разводятся костры.
Когда еще нам знать запрещено,
Что после ураганов и обвалов
Мы будем наше грустное вино
Пить не спеша из дорогих бокалов.
***
Старый еврей в пожелтевшем саду
Влез на эстраду у нас на виду.
Старый еврей, словно старый сверчок,
Смотрит на нас, канифоля смычок.
Как современен, как смел и как юн
Этот мотив, что сорвался со струн.
Как он кружит, как летит далеко.
Как там играет, кому там легко?
Там, черт возьми, кто подумать бы мог,
Старый еврей, словно старый сверчок,
Сморщив лицо и согнувшись крючком,
Водит по струнам облезлым смычком.
***
Объясните мне, ребе,
Не сочтите за труд:
Есть там кто-то на небе
Или все-таки врут?
Вы мне нравитесь, ребе.
Не примите как лесть.
Бога нету на небе
Или все-таки есть?
Я вареники с вишней
Вам принес на обед.
Он еврей, наш Всевышний,
Или все-таки нет?
Уверяю вас, ребе,
Если все-таки нет,
На воде и на хлебе
Жить нам тысячу лет.
На воде и на хлебе
Проживем, не беда.
Но что делать нам, ребе,
Если все-таки да?
|
