***
Теперь, когда так много было
И не было, со мной одни
Несостоявшиеся дни.
Такая выпала погода:
Не состоялось время года.
Не состоялось время дня.
Не состоялось у меня
Сорокалетье в лихолетье.
“Нет, хуже! — каркает сосна. —
Не состоялись Времена...”
К ней прислоняюсь. И рукой
Сухие прикрываю веки...
В лесу устойчивый покой
И воздух, как в библиотеке.
***
Я в ужасе бегу от жизни
И тихо возвращаюсь к ней.
На цыпочках. Из-за угла
Выглядываю: как там, слизни
Еще ползут стезей своей?
Все так же ль бабочку игла
Подкарауливает тонко?
Иль махаон подобно мне,
С глазами умного ребенка,
Листа шершавую изнанку
Предпочитая спозаранку,
Застыл в тени и в тишине?
А над лужайкой виснет чад.
И ветки так растрепыхались,
Как будто множеством зеркалец
Играют дети и молчат.
И все мерещится мне палец
У чьих-то губ... Они кричат?
Я в ужасе бегу от жизни.
И странно мне, что я живой,
Что мертвый тополь в укоризне
Еще качает головой.
***
Как будто вымерла квартира,
Такая пустота в ней.
Лишь за окном, где темь да сырость,
Играет ветер ставней.
Лишь тишина сверчка наладит,
Одна на кухне всхлипнет,
На стул со стула пересядет
Да половицей скрипнет.
Да на рояль наложит руки,
Струну задев на ощупь...
Полна печали, страсти, муки
Свободная жилплощадь.
***
Как перед тайным побегом
Из дому в дебри Москвы —
Чуть приглушенная снегом
Нота густой синевы.
Начата сильным ударом
Колокола (или нет?),
Длится над городом старым
И вызывает ответ...
В лужах пора отражаться,
В стеклах квадратов и дуг,
Слыша, как хлопья ложатся
На продолжительный звук.
Эта ограда не помнит
Всех, но как чадо ничье,
Даже не выйдя из комнат,
Я уже возле нее.
***
Я снова юность повторяю,
уроки давние твержу.
Приобретенное теряю,
Потерянное нахожу.
Теряю старости начатки,
Пустой иронии смешки.
Теряю теплые перчатки
И костяные мундштуки.
И шапка, видимо, по Сеньке.
Со лба откидывая прядь,
Теряю сон. Теряю деньги,
Хоть их не стоило б терять.
Пропажи эти не зловещи.
Мой день каникулам подстать…
А нахожу... О, эти вещи,
Их не купить и не достать.
***
Сырые будни. Осени задворки.
Конец уборки. Теплых дней закат.
Прочтен сентябрь от корки и до корки,
И октябрем продолжен листопад.
Как осторожен ход трамваев тяжкий!
И есть у листьев, брошенных в полет,
Порывы вьюг, февральские замашки,
И в звоне веток чувствуется лед.
Пройдись по саду тихими шагами.
Следы июня отыскать сумей.
Лишь в проводах запутался на память
Клочком каникул длиннохвостый змей.
А сад стоит, как будто опечалясь,
Кусты сухие низко наклоня,
И не понять, куда они умчались,
Шаги и крики, смех и беготня.
Мерцает первый иней в черных ветках,
А ученицы и ученики
На сборах шумно спорят об отметках
И срочно отдают точить коньки.
ФЕВРАЛЬ
Даже в самой наполненной строчке
Безвоздушные паузы есть.
Не могу из своей оболочки
Выйти так, чтобы без проволочки
От возвышенной буквы до точки
Вы могли меня сразу прочесть.
Как предвестие бедных седин,
Но с намеком, что все несерьезно,
Иней выбелил белоберезно
Все деревья, глядевшие розно,
Все скамейки, где мы не сидим.
Он исчезнет, и не уследим...
Лишь бы в небо не канули с ним
Те скамьи и деревья виденьем,
Всем пушистым своим загляденьем,
Полуоблачным, полуземным.
Потому и боимся войти
В сферу этого белого сада.
Потому что нам больше не надо,
Потому что мы тоже - почти.
От любви, как от недоеданья,
Полегчали мы в эти свиданья.
Так что сад, отлетев, как дыханье,
Может чудом и нас унести.
От зимы, приключившейся за ночь,
Я узнал ни с того ни с сего,
Что мучительней, чем несказанность,
Я не знал на земле ничего.
Слышу четких пушинок паденье
С воспаривших и замерших куп.
Это кленов и лип наважденья,
Воплощенные в иней виденья.
Это легкое стихотворенье,
Как душа, отлетает от губ.
***
Упаси меня от серебра
И от золота свыше заслуги.
И не знал и не знаю добра
Драгоценнее ливня и вьюги.
Им не надо, чтоб был я иной,
Чтоб иначе глядел год от года.
Дай своей померцать сединой
Посреди золотого народа.
Это страшно - всю жизнь ускользать,
Уходить, убегать от ответа.
Быть единственным, а написать
Совершенно другого поэта.
***
На влажные планки ограды
Упав, золотые шары
Снопом намокают, не рады
Началу осенней поры.
- Ты любишь ли эту погоду,
Когда моросит, моросит
И желтое око на воду
Фонарь из-за веток косит?
- Люблю. Что, как в юности бредим,
Что дождиком пахнет пальто.
Люблю. Но уедем, уедем
Туда, где не знает никто.
И долго еще у забора,
Где каплют секунды в ушат,
Обрывки того разговора,
Как листья, шуршат и шуршат.
***
Это просто вечер был такой.
Облаков безветренный покой.
И такая мирная земля,
И такие тихие поля,
Что и ясень, листьями рябя,
Шелестел не вслух, а про себя.
И когда прощалась ты со мной,
Ты сказала: "Не грусти, родной.
Это просто вечер был такой,
Что прошлись тропинкой мы одной,
Это просто вечер был такой,
Чья-то песня в поле за рекой.
Тишь была. Черемуха цвела.
Над землею радуга плыла".
***
Мне не может никто и не должен помочь,
Это ты понимаешь сама.
Это ранняя рань, это поздняя ночь,
Потому что - декабрь и зима.
Это скрип одиноких шагов в темноте.
Это снег потянулся на свет.
Это мысль о тебе на случайном листе
Оставляет нечаянный след.
А была у тебя очень белая прядь,
Потому что был холод не скуп.
Но она, потеплев, стала прежней опять
От моих прикоснувшихся губ.
Ты шагнула в квадратную бездну ворот.
Все слова унеслись за тобой.
И не смог обратиться я в тающий лед,
В серый сумрак и снег голубой.
Я забыл, что слова, те, что могут помочь,-
Наивысшая грань немоты.
Это ранняя рань, это поздняя ночь,
Это улицы, это не ты.
Это гром, но и тишь, это свет, но и мгла.
Это мука стиха моего.
Я хочу, чтобы ты в это время спала
И не знала о том ничего.
***
Ты камнем упала, я умер под ним.
Ты миг умирала, я - долгие дни.
Я все хоронил, хоронил; хороним
Другими - меня выносили они.
За выносом тела шел вынос души.
Душа не хотела, совала гроши.
А много ли может такая душа,
Когда и у тела уже ни гроша?
Однако могильщики - ну и народ,
Умелые руки, большой оборот.
И знаешь, как просят подумать о них:
Работать на пару, а пить на троих.
И знаешь, как шутят, дыша в кулаки,-
Метро наменяло на всех пятаки. ...
Там желтая глина, там воздух сырой.
Там люди сговорчивей между собой...
Кто звезды попутал, кто карты смешал?
Кто боженьке в ухо чего надышал?
Я что-то не помню - за что бы с меня -
Дарованной ночи, дареного дня.
Уж так ли высоко на свете я жил,
Что Бог мне на душу тебя положил?
И так ли остался, в таком я долгу,
Что сам до земли долететь не могу?
***
Под деревом ночным, шумящим,
Под ветром и дождем не сильным —
Себя запомнить заносящим
В блокнот карандашом чернильным
И шум листвы, и эту осень
Войны, и это ощущенье,
Что сам себя в блокнот заносит
Дождь, не имеющий значенья.
Под деревом ночным, шумящим
Не понимать — какое чудо
Быть настоящим, уходящим
Невесть куда, как весть отсюда.
Но и не уходить, а, слезы
Сдержав мальчишески жестоко,
Сидеть, не изменяя позы,
И видеть, как шумит широко
Дождь, принимающий участье
В стихах, чтоб дольше сохранились,
Чтоб эти буквы, хоть отчасти,
Полиловели и расплылись.
Под деревом ночным, шумящим...
Под деревом ночным, шумящим...
О, под дождем, так бившим гулко
По ржавым крышам переулка!
***
Из переулка сразу в сон
Особняков, в роман старинный
И к тишине на именины,
Где каждый снами угощен.
Из переулка сразу в тишь
Еще торжественней и глубже,
Где тает лист, где блещут лужи,
Где каплет с порыжелых крыш...
Я никогда не забывал
О том, что ты меня любила,
Но все, что здесь когда-то было,
Все, что нам флюгер напевал,
Я иначе именовал,
Усталый, пыльный и вокзальный,
Когда ты с нежностью печальной
Приблизилась: ты опоздал.
Из переулка - сразу в путь.
Твой переулок слишком дорог,
В нем темных лип столетний шорох
Все так же просит: не забудь.
Мы жили здесь без гроз, без слез,
Средь ветхих стен - на слух, на ощупь.
Однажды вышли мы на площадь,
Нас ветер в стороны разнес.
***
Гербарий сырых тротуаров,
Легчайшие в мире шаги.
Как самый цветной из пожаров
Волненье листочной пурги.
Березы, акации, клены
Даруют листы, как цветы,
Душе молодой и влюбленной,
Такой же красивой, как ты.
В сплетенье кругов и полосок,
И звезд, рыжеватых на цвет,
Весенний летит отголосок:
"Ты любишь меня или нет?"
И, не дожидаясь ответа,
Под ветром большой синевы
Твой зонтик лимонного цвета
Уносится в вихре листвы.
***
Я мечтаю до сладостной муки,
Пробуждающей ночью меня,
О тетради, свалившейся в руки
Из еще недоступного дня.
Чтобы в комнате, как в одиночке,
Белый лист подержать над огнем
И увидеть, как дивные строчки
Желтовато проступят на нем.
Не зовите меня, Бога ради,
Я не с вами сейчас, я нигде.
Я мечтаю о чистой тетради
И всю ночь говорящем дожде.
***
Не торопись. Погоди. Обожди.
Скоро пойдут проливные дожди.
Не говори мне того, что я сам
Скоро узнаю по чьим-то глазам.
Не торопись. Помолчи. Погоди,
Ведь у меня еще все впереди.
Тают дороги. Ломаются льды.
Дай постоять на пороге беды.
|
