ЭТО Я ПРИХОДИЛ
Это я проходил мимо окон твоих,
Горевал, и смеялся, и пел за двоих,
Когда ветер рассветный дохнул и затих
В розоватых кустах чернотала…
За кого ты меня посчитала?
Это я приходил в твои девичьи сны
Вместе с буйным цветеньем приморской весны,
Когда яблоня пеной клубилась.
Почему ты в меня не влюбилась?
Почему ты не вышла навстречу судьбе?
Я бы лучшие песни сложил — о тебе,
Я бы звонкое сердце оставил — тебе,
Чтоб тебе никогда не грустилось.
Почему ты ушла, не простилась?
Что ж, счастливой дороги. Смотри не забудь
Среди добрых друзей и меня помянуть.
Но какой ты мне правдой ответишь,
Если лучшего парня не встретишь?
Я РОДИЛСЯ В ЛЕСНОЙ ГЛУХОМАНИ
1
Я родился в лесной глухомани
У подножья седеющих гор,
Над рекою, что путника манит
Необычным названием Хор…
был ли счастлив я в детстве? Ещё бы!
Летом – в грозы, зимою – в снега
Все богатства дремучей чащобы,
Все дары мне дарила тайга.
Даже там, где в пути обнимала
Тёмной дрожью ночная роса, –
Нет, меня не пугали нимало
Уссурийских лесов голоса.
И шаги мои были неробки
С первых дней по родной стороне
Потому, что таёжные тропки
Были издавна по сердцу мне.
2
Вырастал я на зейском просторе,
Где сады закипают в цвету,
Где хлебов бесконечное море
За земную уходит черту.
Был ли счастлив? Да как же не счастлив,
Если всюду, куда не ступи, –
Даже в злые ненастья не гасли
Путеводные звёзды в степи.
Даже там, где казалось, что силы
Оставляли меня навсегда, –
Эта степь из беды выносила
Под весёлую песню труда.
И шагал я, окрепший и строгий,
По бескрайней пшеничной стерне,
Потому что степные дороги
Были издавна по сердцу мне.
3
А взрослел я – и в скалах и плавнях,
От тайги и от Зеи вдали,
Где пути моих сверстников славных
До нелёгкой победы легли,
Где встречались и горные реки,
И поля, и лесной перевал…
И везде – в трудовом человеке
Я душой земляка узнавал.
Даже там, где совсем непохожей
Мне земля представала в пути, –
Я хоть капельку сходства, а всё же
С милым краем старался найти.
Так и с горцем делил и ненастье
И с лихим степняком – наравне, –
Потому, что их общее счастье
Было издавна по сердцу мне.
4
Кто же я по судьбе своей личной?
Верный житель призейских равнин,
Иль всё той же, с рожденья привычной,
Я тайги очарованный сын?
Надо ль сердцу делить свои ласки,
Коль в него безраздельно вошли
И тайги предосенние краски
И раздольных степей ковыли!
Мне – и нивы родные и горы
От рожденья до смертного дня.
Вы – мой дом: и степные просторы,
И тайга, что взрастила меня.
Только б чаще встречать на просторе,
В неоглядной моей стороне
Тех друзей, что и в счастье и в горе –
Одинаково дороги мне.
1940–1946
***
Мы в поля выходим загодя.
Тихой ранью гулок шаг.
Сонно плещут утки в заводях,
В приозёрных камышах.
Выводя машины быстрые,
Рассуждают косари,
Сколько копен можно выставить
От зари и до зари.
Скоро здесь, над этой речкою,
Гречке розовой цвести.
Будет пасечник над гречкою
О кадушках речь вести.
Будут пряники медовые
Лучшим сахарным под стать.
Будут девушки бедовые
К свадьбам премии считать.
***
Кто же я по судьбе своей личной?
Верный житель призейских равнин,
Иль всё той же, с рожденья привычной,
Я тайги очарованный сын?
Надо ль сердцу делить свои ласки,
Коль в него безраздельно вошли
И тайги предосенние краски
И раздольных степей ковыли!
Мне — и нивы родные и горы
От рожденья до смертного дня.
Вы — мой дом: и степные просторы,
И тайга, что взрастила меня.
Только б чаще встречать на просторе,
В неоглядной моей стороне
Тех друзей, что и в счастье и в горе -
Одинаково дороги мне.
***
Едва лишь сходит мартовский подталок –
И вот уже, безудержно ясна,
Весёлым гомоном грачей и галок
Во все сады врывается весна.
Прислушайся, как радуются птицы,
Прикрой глаза – и ты увидишь сам,
Как белый май черёмухой клубиться,
Цветные ветры ходят по низам.
И пусть ещё безмолвны гроздья почек –
Они готовы выстрелить листвой.
И рады мы, что так весна хлопочет,
Что хором птиц она прославить хочет
Непобедимой жизни торжество!
РАССВЕТ
Рассветный ветер звёзды погасил,
И, неподвластный никаким преградам,
Он, час за часом набираясь сил,
Пошёл гулять по сонным палисадам.
Вот мимоходом яблоню тряхнул –
Цветы пугливым облаком взлетели,
Потом через плетень перемахнул –
И ну кружиться в луговой постели!
Оставив луг, на пасеку проник,
Летящих пчёл как следует помучил
И долго потешался, озорник,
Над рукавами огородных чучел.
Да вдруг проснулся в шесть часов утра
Колхозный дед, седобородый мельник,
Заметил ветер – и включил ветряк:
– А ну, работай! Погулял, бездельник!
ГРИБНАЯ ПОРА
…Пора грибная! Есть ли что
Вкусней на целом свете,
Когда с грибами решето
Поставит мать в загнете,
И, вскипятив воды чугун,
Отделит в тихой спешке
От великана мелюзгу
И груздь от сыроежки!
Потом всё это в кипяток,
Да на огонь, да на шесток,
Потом взобьёт сметану…
Нет, дальше я не стану.
На землю солнце льёт лучи,
Земля жарою пышет.
И вдруг сквозь солнце застучит
Весёлый дождь по крыше!
Его всю жизнь зовут грибным -
Тех теплых струй ораву -
И всем ребятам озорным
Всегда он был по нраву.
Так пусть он чаще надо мной
Струится — дождичек грибной.
Пусть будет лучшее из благ -
Чтоб полю — в меру всяких влаг
И всех питательных веществ,
Каких земле не жалко,
Чтоб было злакам здешних мест
Ни холодно, ни жарко!
***
— Освободи мне сердце от любви,
И я забуду первую обиду.
Тебя простив, я в луг под солнцем выйду.
Освободи мне сердце от любви.
Так мог сказать я в девятнадцать лет,
Когда мы только встретились с тобою,
Когда не мог бы стать моей судьбою
Ни строгий твой, ни ласковый ответ.
— Освободи мне сердце от любви,
Ошиблись мы, и нет нам оправданья,
И не к чему удваивать страданья.
Освободи мне сердце от любви.
Так мог сказать я в двадцать девять лет,
Когда, возможно бы, другую встретил,
И не был бы несчастлив кто-то третий
От этих слов. Я не сказал их, нет.
Теперь прошу я: — Не освобождай,
Когда придёт и тот, пятидесятый,
И луг под солнцем, с резедой и мятой,
По-прежнему мне видеть силу дай.
— Освободи, — я так и не сказал, -
Мне сердце от любви, от этой власти…
И, может, в том и заключалось счастье,
Что этих слов я так и не сказал.
***
Почернели дороги,
но в поле ещё белизна.
Снег, подплавленный солнцем,
ликующе ярок и резок.
Это в наших краях
собирается грянуть весна,
Чтоб, начав с ручейка,
половодьем залить перелесок.
Новоселье скворцов,
говорливая ярмарка птиц!
Скоро станут рассветы
душистей, теплее и плавней.
Бесконечные стаи
потянутся с южных границ
К уссурийским заливам,
в родные ханкайские плавни…
Ты проходишь снегами.
А в кузницах – звон молотков.
В торопливых ручьях
отразилось бездонное небо…
Скоро станут поля
мириадами дружных ростков,
Чтоб по осени лечь
караваями пышного хлеба.
***
И зачем ты приснилась такая?…
Никогда не забудется мне –
Ты идёшь по зелёной весне,
Самых лучших друзей окликая.
И цветов ты для них нарвала
Золотыми руками своими.
А моё некрасивое имя
Позабыла и не назвала.
И ушла, как у Блока, в закат,
Унесла моё сердце в ладонях,
И всплакнул расцветающий донник,
Торопливой ногою примят.
Не в траве твой останется след –
В сердце песней останется звонкой.
Вот вернусь я в родную сторонку
Через несколько медленных лет.
С тихим ветром, не зная дорог,
Полетит моё тихое слово,
Что тебя я, как песню берёг,
Что к тебе возвращаюсь я снова.
И когда я пройду по весне,
Самых верных друзей окликая, –
Ты, конечно, вернёшься такая,
Как сегодня приснилася мне!
***
Вагон тряхнёт толчками чёткими.
– Прощай! – махнут проводники.
И вот сорочьими трещотками
Начнут дразнить березняки.
Вильнут от дерева до дерева
Речушки в зелени кустов,
Над ними вскинется затейливо
Стальное кружево мостов.
И вот – село, за поворотами
Лесных дорог, на склоне гор,
Где утро скрипнуло воротами,
Зарю впуская в каждый двор.
Шумят гурьбой берёзки шустрые,
Перебегая речку вброд.
Дымится сельская индустрия,
Толпится в кузнице народ.
И зреют замыслы великие
В машинном говоре полей…
Своя музейная реликвия
Есть в этом маленьком селе:
У старой бани – горемычная
Колода с вырезом. На ней
Во времена единоличные
Полозья гнули для саней.
Мне юность дедов в память просится,
Виденье горькой жизни той,
Где полоз – свой, и колос – свой,
Своя – в полях чертополосица,
Своя – в семье разноголосица,
И холод – свой, и голод – свой…
И вот теперь – в просторы дальние,
Преображая сельский вид,
Столбы шагнули магистральные,
Электромельница шумит.
И нет былой кромешной темени,
И окна за полночь горят.
И знатный гость из Академии
В деревне делает доклад.
|
