***
Трепещут осинки
в осенней тоске.
Стирает простынки
жена на реке.
Синеет косынка
её вдалеке.
Пустая корзинка
стоит на песке.
Простая картинка,
синица в руке.
1982
Говорят, поэзия не в моде.
Разве модой может быть душа?
Или ветер, правящий в природе?
Или первый возглас малыша?
Или старца белые седины?
Или яркой бабочки пыльца?
Этим живы люди и едины,
Хоть и нет похожего лица.
1985
Из цикла "Татьянин день"
1
У меня все дни теперь – Татьянины.
У меня все дни теперь – твои.
И ничем они не затуманены.
И с небес мне слышится: «Твори!»
Я теперь и ночью в небе солнце
вижу сам с высокой широты.
И не сплю – и это не бессонница,
это день – полярный, как и ты.
2
Кружу по саду-Эрмитажу,
вблизи шуршит Каретный ряд.
Зову жену – ищу пропажу.
«Напрасно, – клёны говорят. –
Ищи её не в людном месте,
не в этой праздной маете.
Готовь приют ей, как невесте,
в себе и в собственной мечте.
Она не в городе пропала,
а дома – замужем вдова.
Найди себя. Но ей сначала
верни исконные права:
не музыкальной в том приюте
быть исполнительницей, нет,
а просто музыкой, по сути
твоей же музыкой, поэт!»
3
Ты грустишь о маме,
плачешь ты о ней...
Мы чем старше сами –
тем она нужней.
К ней с дороги дальней
ты всегда спешила.
Как исповедальня
нам её могила.
К маме за советом,
к маме за добром.
Мама, мама – это,
мама... это дом.
Мама мыла раму,
так, до букваря,
школьную программу
делом предваря.
Маму взяли в рамку –
нет, не на стене...
Встанем спозаранку,
мама, – свет в окне.
1985
ПРАДЕД
Мой русский прадед был писатель
из рода древнего дворян,
и близок мне как испытатель
судьбы заступника мирян.
Он знал их бунт и усмиренье,
и разорение, и кнут,
и труд с утра до изнуренья,
и быт, и нрав – который крут.
О том – без ретуши стыдливой,
с умом, как следователь-ас –
и вёл прямой и справедливый,
по делу, подлинный рассказ.
Себя соперником Толстого
не склонен числить или мнить,
он был у века золотого,
в подкладке – шёлковая нить.
Смотрю на мир четвёртой трети
шального века своего –
и вижу прадеда в портрете.
Посеребренного всего...
1989
НАБРОСКИ К АВТОБИОГРАФИИ
1
В моём рождении на свет
есть удивительное,
ибо
от казни дважды спасся дед,
при белых,
случаю спасибо.
Потом,
с приходом чёрных лет,
он подучил на выбор:
либо
кляп – либо сталинская дыба
И дал молчания обет.
2
Другой мой дед,
отец отца,
хирург – и умер от холеры,
спасая раненых.
Он веры
был иудейской,
до конца –
до перспективы высшей меры.
И смерть бы принял от свинца,
у стенки здания, с торца.
На гребне докторской карьеры.
3
Теперь о бабушках.
Одна –
без мужа вырастила деток,
под солнцем,
невзирая на
затменья первых пятилеток.
Другую, –
в том её вина,
что немка,
враг и так и этак,
раз из Германии был предок, –
спас русский муж.
Война, война...
4
Война –
в которой не убит
ни разу не был мой родитель.
И мир –
где воин-победитель
безродный стал космополит!
Наполовину инвалид,
он жив, он цел.
А не хотите ль
знать – почему?
Жена-хранитель,
друг-ангел,
жить ему велит.
5
О, да,
читатель,
угадал:
я говорю о ней – о маме.
Я помолчу,
поймёте сами...
Кто по тылам не голодал
и к половице волосами
не примерзал,
кто не видал
родных во мгле могильной,
в яме, –
тот не поймёт,
не сострадал.
6
Вот родословный свиток,
но
он без подробностей.
Не буду
перебирать событий груду.
Что из достоинств мне дано?
Я унаследовал одно –
и как бы ни было мне худо –
я верю,
твёрдо верю в чудо:
что рукотворное оно.
1989
ОТЦУ
В уютной комнате
среди
и в окружении портретов
мной почитаемых поэтов
и предков – есть один:
суди
сам о его предназначеньи.
Он – это в молодости ты.
Времён,
где запертые рты
ум содержали в заточеньи...
1989
ПРОЩЁНОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ
Анастасия Кузьмина...
Поверьте, мать Анастасия,
что Ваша дочь, моя жена, –
как домонгольская Россия.
Добро и кротость в ней – от Бога,
любовь и жертвенность – от Вас,
а грусть, мне кажется, – немного
от Богородицыных глаз.
Как жаль, что кинули Вы нас
ещё до нашего знакомства!
Я знаю: Ваш покров бы спас
наш дом от зла и вероломства.
Ждёт избавления Россия –
у нас такие времена.
Простите, мать Анастасия!
Анастасия Кузьмина...
1991
С ДОБРЫМ УТРОМ!
Иванушка проснулся.
– Ты выспался, сынок?
Он сладко улыбнулся
и выпростаться смог.
А большего не надо
для радостного дня.
Работа и награда
сегодня у меня.
1990
К СЫНУ
Ты под созвездьем Козерога
родился впору: в год Змеи,
в канун Крещенья – у порога
небес, на скатерти земли.
Какую будущность готовят
тебе Отчизна и Судьба?
Боюсь, Отчизну обескровят,
Судьбу заменит ворожба.
И что тогда? Опять сиротство?
Опять конвой и лагеря?
Какое гибельное сходство
с предначертаньем Октября!
Просить приют за океаном?
Искать убежище в скиту?
На окоёме окаянном,
Иван, ни шагу за черту!
1991
К СЫНУ
Идут, идут
по свету беженцы –
войну ведут
друг с другом бешенцы.
Бредут, бредут
по свету беженцы.
Бегут на север и на юг,
пока воюет с другом – друг.
Пока воюет с другом друг –
враг замиряется с врагом!..
И круговерть,
и смерть кругом.
Нам никуда не убежать:
нам жить –
и жертвенно мужать.
1993
***
Откуда родом будешь ты,
мой сын?
С Каретного? С Арбата?
Чем будут Родины черты?
Чем память детская богата?
Деревней Долгово?
Там дом.
И Дорофеевым?
Там – то же.
К нам всё вернётся чередом!
Победа.
Май.
Мороз по коже.
1996
***
Платок и книжка записная,
две вещи, – вот её наследство.
И всё?
Спит бабушка, не зная:
она оставила мне детство.
1991
РАЗГОВОР СО СТАРЫМ ДРУГОМ
В. Белоновскому
В некрасовском имении,
в Карабихе – простор.
О нашем поколении
мы начали тут спор.
Друзья и однокашники,
разлучные сто лет...
У каждого в загашнике –
свой университет.
Ты старше был – и с опытом,
и знаньем от сохи.
А я – под общим ропотом
нашёптывал стихи.
Потом, по интуиции,
а ты по существу, –
мы жертвуем столицею,
чтоб матушку Москву
сменить на удалённые
в отечестве, в тиши,
урочища зелёные –
пристанища души.
Я выбрал Русь берложную
и храмовую Русь –
и Божью, и безбожную.
Но даже не берусь
судить, кому – вольготная
у нас житуха здесь.
Такая подноготная,
что лучше и не лезь!
В некрасовском имении –
величье и разор...
О нашем поколении
вели мы разговор.
Ты спорил: к современникам,
в расхристанную новь,
идти не стоит с ценником
вчерашних цен за кровь.
За ту, что наши отчимы
и кровные отцы
на фронте, между прочими,
пролили как бойцы.
И все ж, – плеснув «Стрелецкую»
в лафетники по сто, –
ты скажешь дома, с детскою
признательностью, кто
был прав: не бой с безверием,
пустой, как встарь с вином,
не месть убийцам-бериям –
наш долг.
Наш долг – в ином.
На битву с лицемерием –
вперёд! Одним звеном!
В Карабихе, в имении,
Некрасов жил...
С тех пор
мы в пятом поколении
расстреляны в упор.
1992
***
Свежее зелени весенней,
светлее утренних берёз, –
ко мне пришёл Сергей Есенин
в канун любви и майских гроз.
То было в юности высокой...
И не объять всей ширью лба,
что с низкой прихотью жестокой,
чужой – тебя сведёт судьба.
1993
О. Щ.
1
Судьба опять, –
в который раз! –
свела с ума.
Свела и нас...
Она свела нас в ЦДЛ.
Зачем? –
цедил я. И глядел
в ночное,
чёрное окно.
Я вновь люблю тебя.
Давно.
2
Всю ночь, на праздник Покрова,
шёл дождь...
Трезвела голова.
И я читал твои стихи.
Я в них искал свои грехи, –
и не нашёл.
Соцветьем слов
ты ниспослала мне покров.
3
Ах, Оля, Оля!..
Поневоле
людьми мне данная жена.
Не в дорофеевском ли поле,
как лён,
ты мною сожжена
была?
Была...
И вновь из пепла
того неубранного льна
ты возродилась – и окрепла
во мне.
Как вера.
Как струна
1997
ПОЭТИЧЕСКОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
Наградите и возрадуйте
дружка дружку – каждым днём.
Обнимитесь, в небо падайте!
Возвращайтесь-ка с дождём.
Обещайте – обещаете? –
дружка дружку
голубить.
Вы тогда не обнищаете.
Дай вам – счастья пригубить!
Дай вам Бог!
И сами, сами
дружка дружке
дайте миг
упоенья небесами!
Завещаю.
Не шутник.
Из книги "Проснуться в детстве", М.: РГГУ, 2002.
|
