ТОСКА
Навалилась, проникла, прижалась, впилась, просочилась.
И глядит, и висит, и стоит до утра над душой.
Уходи, говорю, у меня ничего не случилось,
лучше к Верке ступай, у нее хорошо.
Там квартира большая и много ночует народу –
если всем по чуть-чуть, не заметят они.
Там посудой гремят и собакам суют бутерброды,
там, по Минке направо, – поминки как в лучшие дни.
Там старушку прощают за долгую лишнюю старость,
и на место старухи – старинный въезжает рояль.
...Я от музыки плачу, поэтому дома осталась,
мне не жалко себя.
Да и музыки этой не жаль.
***
Значит, наши страхи как мечты сбываются:
пиджаки на вешалке, галстуки — на полке,
в правом отделении — джинсы и футболки,
не успела постирать — сами постираются.
Чемодан вместительный, дорожный называется,
мы в его утробе утрясем добро…
Осторожно, милый, двери закрываются,
Не споткнись от боли, не сломай ребро.
***
Мой обед не горький и не сладкий,
из житейской жидкой требухи —
все твои грехи и недостатки
подсолю и запеку в стихи.
Всю твою лихую зауральность,
все, что есть, и все, что в дом несут…
Непреображенная реальность
рвется в бедный мой,
мой глиняный сосуд.
***
…Ну, господи, ну ради бога
хоть плечи сохрани, спасая и храня.
Я на своих плечах держу так много —
мир рухнет без меня!
Без рук моих и ног — кто вам откроет дверь
кто лампочку зажжет и заметет следы?
И, старому цветку подав стакан воды,
мой муж запьет как зверь,
потом заржет как конь —
и сгинет в темноте.
Без тела моего все будет не в порядке:
прижившуюся тень
не покусает пес,
не обоссыт малыш…
Трусливая душа уйти не сможет в пятки,
рванув зимой
с горы
над кандалами лыж.
***
Маленькой скоро стану опять,
девочкой с тонкой противной косичкой.
Будут дочки мои меня опекать,
как дочку родную,
как певчую птичку.
Будут гулять с капризной со мной
в сквере и в парке, ранней весной
переводить через черную лужу,
свирепо на шею наматывать шарф,
пряники прятать в высокий шкаф,
а ночью дыхание слабое слушать.
…Пошли им терпенья меня не предать,
займи доброты и безумия дерзкого.
О дай им безумья! — с улыбкою ждать,
когда я из платьица вырасту детского.
***
Жизнь старушки задержана бытом:
по весне оградку подкрасить,
покосившийся крестик подправить у Васи,
которого не любила.
А за что его было
любить-то?
...По осени – листья сгребать
и сжигать, как гнездо осиное.
...А место все же нам дали красивое,
благодать –
меж березкою и осиною.
...Все же, думает, нужен и здесь уют,
чтоб душе – спокойней, а сердцу – добрее.
...Всё идут... идут...
Тетки меньше пьют –
и поэтому, дуры, чаще стареют.
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО
В Переделкине все мельче
Сетунь, ягоды в лесах.
на земле поэтов меньше,
чем на небесах.
На земле поэтов меньше,
хорошо, хоть столько есть.
Александр Петрович Межиров,
как живется вам не здесь?
Не болят ли ваши раны
(в смысле ностальгическом)
там, за Тихим океаном
или Атлантическим,
где для легких – воздух свежий
и слеза – для глаз…
В Переделкине все реже
вспоминаем вас,
топчем тонкие листочки
и живем, как можется.
И журчит Святой источник,
и музеи множатся.
***
Тот мужчина с улыбкой широкой,
тот мужчина с глазами клошара
смотрит так непривычно тревожно,
так бессонно, бессовестно так:
– Твои губы дадут еще сока,
твое тело даст еще жару,
нужно только качнуть осторожно
сердца маятник с мужнин кулак.
***
Предал раз... и два... и три-четыре…
Не стесняйся – в этом пробном мире
мне встречались и еще подлей.
Наливай!
И мне еще подлей!
Как красно вино!
И говоришь ты
так красно и длинно – не томи:
ведь прощать
семидижды-семижды
мне уже не стыдно пред людьми.
***
Потянет сыростью гнилой,
и мухи дернутся в падучей,
и стаи птиц над головой
споют «кукареку».
И пасты шарик голубой
застынет в вене авторучки,
закупорив строку.
И ты, красавица душа,
предай меня, коль стало тесно
в утробе страхами дышать –
во гробе ждать вестей.
И позабудь, как не спеша
ползла я тварью бессловесной
по лестнице своей.
***
Чтобы жить, нужно так много делать:
всю жизнь охранять свое теплое тело,
как приживалку, кормить его и поить,
сдерживать прыть,
следить,
чтоб не сделало ноги,
не сыграло в ящик на крутой дороге,
купать и кутать его в одежки,
зимой тащить по земле в сапожках,
душить водичкою ароматной, –
чтобы пахло приятно,
втирать ему то, что полезней,
учить: бояться болезней,
крутых лестниц,
дорожных аварий,
подыскивать согласное тело, с которым в паре
слепить хотя бы еще на двоих одно,
а не получится, все равно
не забывать: ублажать гормонами,
надевать косынку перед иконами,
мозгами ломать костяную голову,
прятать под крестиком шею голую,
следить, чтоб добытый тобой кусок
не попал ненароком в чужой роток
или не в то горло...
Главное – уберечь его от случайной смерти,
уговорить, мол, «прорвемся, не ссы,
я не покину тебя на рассвете»,
не зря, мол, мы вместе на этом свете...
...и тупо таращиться на часы
в ожиданье бессмертия.
|
