***
Млечный Путь дрожит и тает,
Звёзды искрятся, дыша,
И в безбрежность улетает
Одинокая душа.
В ледяном эфире звонко
Трепетанье белых крыл:
Это светлый дух ребёнка
К вечной тайне воспарил.
Очарован мир надзвездный,
Млечный Путь струит лазурь,
Величаво дышат бездны
В тишине грядущих бурь.
1904
***
Когда застынут берега
И месяц встанет величавый,
Иду в туманные луга,
Где никнут млеющие травы,
Где бродят трепетные сны,
Мелькают призрачные лики,
И там, в сиянии луны,
Внимаю сов ночные крики.
Понятны мне мечты лугов:
Они с моей тоскою схожи.
О взор луны! О крики сов!
О ночь, исполненная дрожи!
1905
***
Пробило три. Не спится мне.
Вставать с постели нет охоты.
Луна на трепетной стене
Рисует окон переплёты.
Обоев дымчатый узор
Даёт таинственные знаки.
В немую тишь кидаю взор,
Ищу ответа в сонном мраке.
Жизнь обесценена, как миг.
Вчера прошло, а завтра будет.
О, если б разум мой постиг
Тот страшный смысл, что сердце будит!
Но тщетно ждать. В раздумья час,
Я знаю, сердце не ответит.
Одной луны холодный глаз
Мою мечту поймёт и встретит.
Бледнеет мрак. Луна зовёт.
Пусть до утра тоска продлится!
Я всё предвижу наперёд,
И сердце бездны не боится.
1906
***
Страшней всего последний каждый миг:
Он жизнь ударом делит на две бездны.
Возник, упал, упал, и вновь возник,
И вновь вознёс над миром меч железный.
Вот и теперь повис он надо мной,
Грядущее овеяв тёмным страхом.
Оно таится грозной тишиной.
Он тишину окликнул новым взмахом.
Опять возник, ударил и бежит
И новые сечёт и вяжет узы.
Упал в траву, лишь след его дрожит
На вечном зеркале у вечной Музы.
1910
***
Мне ничего не надо.
Поздно мне ворожить.
В жизни моя награда.
Боже, позволь мне жить.
Тебе ли угодно было
Венец обесславить мой,
Чёрных ли ратей сила
Издевается надо мной.
В смертной глухой трясине
Под холодным ливнем томясь,
Не хочу я молиться тине,
Славословить земную грязь.
Вот на миг дожди отступили.
Отдохну и я в темноте.
Боже, дай подышать без цели,
Помолиться чужой красоте.
Пусть ворота святого сада
Дано другим сторожить:
Мне ничего не надо,
Только позволь мне жить.
1912
***
Дышат ландыши весной,
Смерть танцует под сосной.
Плещут вёсла в гавани,
Смерть танцует в саване.
Собрался, голубчик, плыть,
Да меня забыл спросить.
Волею-неволею,
Ехать не позволю я.
Дышат ландыши весной,
Роют яму под сосной
На Господнем пастбище,
На родимом кладбище,
Ожила, поёт трава.
Заиграла синева
Пташками, букашками,
Белыми барашками.
Я на небе оживу,
Я по небу поплыву.
Солнечные облаки,
Голубые яблоки.
1915
***
Бежал я материнской ласки,
Чуждался я забот отца,
Почуяв в первой детской сказке
Весь ужас ночи и конца.
И вот, измученный калека,
К могиле ковыляя вспять,
Я вновь увидел человека,
Каким я был и мог бы стать.
Мой мальчик, стройный, светлоокий,
Я не отдам тебя судьбе.
На мне удар её жестокий,
Он не достанется тебе.
Я поддержу, когда ослабнешь,
Я укажу, куда идти,
И ты живым зерном прозябнешь
На гробовом моём пути.
Мой сын, нет в мире зла опасней
Дремоты полумертвеца.
Нет унижения ужасней:
Краснеть за своего отца.
1916
***
Мой скромный памятник не мрамор бельведерский,
Не бронза вечная, не медные столпы:
Надменный юноша глядит с улыбкой дерзкой
На ликование толпы.
Пусть весь я не умру, зато никто на свете
Не остановится пред статуей моей
И поздних варваров гражданственные дети
Не отнесут её в музей.
Слух скаредный о ней носился недалёко
И замер жалобно в тот самый день, когда
Кровавый враг обрушился жестоко
На наши сёла и стада.
И долго буду я для многих ненавистен
Тем, что растерзанных знамён не опускал,
Что в век бесчисленных и лживых полуистин
Единой Истины искал.
Но всюду и всегда: на чердаке ль забытый
Или на городской бушующей тропе,
Не скроет идол мой улыбки ядовитой
И не поклонится толпе.
1917
***
Ещё в небесном царстве рано.
Не пел петух у входа в рай.
Едва выходит из тумана
Христовой ризы алый край.
У розовеющего луга
Очнувшись, души молча ждут:
Супруга узнаёт супруга,
И дети хоровод ведут.
Зарёю счастия объяты,
Предсмертный забывая страх,
Глядят туда, где встал Крылатый
С пылающим мечом в руках.
1918
***
Карликов бесстыжих злобная порода
Из ущелий адских вызывает сны.
В этих снах томится полночь без восхода,
Смерть без воскресенья, осень без весны.
Всё они сгноили, всё испепелили:
Творчество и юность, счастье и семью.
Дряхлая отчизна тянется к могиле,
И родного лика я не узнаю.
Но не торжествуйте, злые лилипуты,
Что любовь иссякла и что жизнь пуста:
Это набегают новые минуты,
Это проступает вечный день Христа.
1929
***
Чёрные бесы один за другим
Долго кружились над ложем моим.
Крылья костлявые грудь мне терзали,
Когти железные сердце пронзали
И уносили в безвидную мглу
Божью святыню и Божью хвалу.
Гость белокрылый из райских полей
Пролил на раны вино и елей.
Сердце забилось нежней и любовней.
Стало оно благодатной часовней,
Где от вечерней до ранней зари
Радостный схимник поёт тропари.
1935
***
Они у короля в палатах
Как два приятеля живут:
Рассудок, разжиревший шут
В мишурных блёсках и заплатах,
И Время, старый чародей:
Из рукавов одежды чёрной
Бросает он толпе придворной
Стада бумажных лебедей.
Но фокусник вполне приличен,
И шут в остротах ограничен:
Лишь только в зал войдёт король,
Божественный и светлый Разум,
Они, пред ним склоняясь разом,
Смешную забывают роль.
1935
***
Верни меня к истокам дней моих.
Я проклял путь соблазна и порока.
Многообразный мир вдали затих,
Лишь колокол взывает одиноко.
И в сердце разгорается заря
Сияньем невечернего светила.
О, вечная святыня алтаря,
О, сладкий дым церковного кадила!
Заря горит всё ярче и сильней.
Ночь умерла и пройдены мытарства.
Верни меня к истокам первых дней,
Введи меня в немеркнущее царство.
1935
***
Ты вязнешь в трясине, и страшно сознаться,
Что скоро тебя засосёт глубина.
На что опереться и как приподняться,
Когда под ногой ни опоры, ни дна?
Мелькают вдали чьи-то белые крылья:
Быть может, твой друг тебе руку подаст?
Напрасны мечты, безнадёжны усилья:
Друг первый изменит и первый предаст.
Крепись! Тебя враг благородный спасает.
С далёкого берега сильной рукой
Он верную петлю в болото бросает
И криками будит предсмертный покой.
1941
***
Жизни твоей восхитительный сон
Детская память навек сохранила.
Что же так тянет к тебе, Робинзон,
В чём твоя тайная прелесть и сила?
В белый наш зал ухожу я с тобой.
К пальмам и кактусам взор устремляя,
Слышу вдали океана прибой,
Бег антилопы и крик попугая.
Мало отрады от пёстрых картин:
Небо изменчиво, море тревожно.
Да, но на острове был ты один,
В этом тебе позавидовать можно.
1942
***
Когда настанет Страшный суд
И люди с воплем побегут
В прощальный срок мгновений кратких
С густых полей и кровель шатких,
Оглушены трубой суда,
Кто встретит на пути тогда
Кружок ощипанного перья
И вспомнит древнее поверье?
Чей возмутится взор и дух,
Увидя этот пёстрый пух?
Над ним бессмысленно истратил
Убийца свой предсмертный час.
Последним ястребом сейчас
Растерзан здесь последний дятел.
1935
|
