***
Я плачу не о том, что свыше сил,
Что налита уже с краями чаша,
Что зверь — мой век надежды загасил,
Что Дантова передо мною чаща,
О малом плачу я. Не стоят слез
Грядущего знакомые печали.
Ведь вот оно, грядущее! Сбылось
Незримо, на другом витке спирали.
Вот почему приходит вещий сон
О том, что есть, а не о том, что будет.
И даже Страшный суд в конце времен
Уже свершился: нас все время судят.
ЗАКЛИНАНИЕ ОГНЁМ И БУРЕЙ
Заклинаю черным размахом бури,
Заклинаю червонным огнем,
Берегите серые, тусклые будни,
Ваш родной, ваш мышиный дом!
Не стыдитесь праха. Вы — дети праха!
У богов не гостите. Недолго гостить.
Короткими перебежками страха
Не стыдитесь дыханье свое защитить.
Когда гроза свою трубку раскурит,
Не обещайте: полыхнем!
Заклинаю вас черным размахом бури,
Заклинаю червонным огнем.
***
Я по дорогам памяти сквозной
Люблю скитаться, щурясь близоруко,
И вереницу тех, что были мной,
По росту расставляю, словно кукол.
Займи у самой маленькой, займи
Щепотку зоркости и удивленья.
Спроси у той, бегуньи лет семи,
Как ей жилось — до светопреставленья.
Займи у этой, не познавшей лжи,
Отмах руки, необратимость речи.
А этой всё по чести доложи.
Она тебя возьмет к себе на плечи.
Памяти Бориса Пастернака
Тебе Пилат не выдал подорожной,
Но в дальний путь он взглядом торопил.
Ты это знал, чудак неосторожный,
И в вещем сне себя похоронил.
Тебя, как сноп, сожгло живое пламя,
Твой рот сгорел от едкой соли слов.
Ты думал в августе проститься с нами,
Рукой ощупав влажность облаков.
Но кесарь-август опоздал с багрянцем,
Ледком едва подернулась сирень,
Когда пришел всегдашним самозванцем
Давно тобою выношенный день.
Сын человеческий, прошли мученья.
Других еще поставят на правеж,
Но ты до праздника Преображенья
Во дни потомков доживешь.
ТУМАННЫЙ ДЕНЬ
На дне тумана тяжело дышать.
Весомость времени почти что зрима.
На плечи давит вековая кладь:
Оливы Галилеи, камни Рима.
Все времена спрессованы к концу.
Меж войнами иголки не продену.
Известно лишь Предвечному Отцу,
Какую Он готовит перемену.
Так стало душно, словно в душевой.
В тумане люди непричастны к тайне,
Но чувствуют всей кожей, всей душой
Трехтысячного года предстоянье...
***
Я так боюсь поддельного румянца,
Но вспыхну, словно от глотка вина,
И не прельщусь посулом самозванца,
Вассальной верностью пригвождена.
Не так-то просто, жмурясь перед кривдой,
Скрываться от себя и от других.
Блеснет зазор меж Сциллой и Харибдой.
И проскользнет неустрашенный стих.
И руки опущу, и отпылаю,
Вдоль стен, как в дни обстрела, семеня.
И никогда сама не разгадаю,
Кто говорил во мне и за меня.
***
Читаю стихи медленно, медленно,
Раздвигая слова пространством.
Завертит ветер крылья мельницы,
Слова сольются, — пиши пропало!
Пробую слово бережно, бережно,
На вкус, на зрение, на осязание.
Слезами отмыто, светом отбелено,
Слово — родитель и создание.
***
Любовь слоиста.
До верхнего неба далеко.
Не пролететь даже птице
Сквозь шесть небес.
Седьмое – черно,
И не мигает око Светила,
Дробящего вечность, как волнорез.
А для меня даже первое небо – порох.
Блеснуло, обрушилось, запорошило глаза.
Но зашуршит в траве
Твой невысокий посох,
И обовьется кольцом рука моя, словно лоза.
***
Есть по правую руку Господь,
Есть по левую руку нора.
А он, как зверь, все бежал вперед,
Ослепленный огнями фар.
«Да» и «нет» друг другу сродни,
Это мысли последний итог.
Но гонимого недолги дни,
А гонитель ответ приберег.
Мне бы крылья — окончить спор!
Мне б в искусство, петляя, нырять.
Есть по правую руку Господь,
Есть по левую руку нора.
***
Сестра и брат – Гармония и Хаос,
Кто старше? Кто кого переживет?
Что ж! Родилось и, кажется, распалось,
Качнулся мир, но музыка – оплот.
Ловлю ее в стихе, в сумбурной речи,
Но знаю, лучше слышит соловей.
Ему дано. Еще он недалече.
Он маленький судья семьи своей.
Еще он здесь. У старого колодца.
Как бы спешит все оплатить с лихвой.
Мы прощены, и песня остается,
И разговор меж мною и тобой.
ЗАВЕЩАНИЕ СЫНУ
…Не привыкай ни к чему,
Гляди на все словно в первый раз
Не привыкай ни к воде, ни к хлебу,
Ни к низкому,
Ни к высокому небу…
Если сто раз тебе солгут,
Сто раз удивись, что слова так хрупки.
Если сто раз тебя истолкут,
Не привыкай ни к песту, ни к ступке.
Не доверяй привычным весам.
Не давай глазам зарасти коростой.
Это главное, это непросто.
О прочем ты догадаешься сам.
ЛУНА ВОСХОДИТ ДВАЖДЫ
Горы когтями ловили луну,
Но не могли к себе залучить.
Вновь отрастают по одному
Ее обрубленные лучи.
Это чудо я видела не одна:
Дважды в ночь поднялась луна.
Вот он, мост через темный кювет…
Вот осветилась дорога к дому…
Верю тебе, немеркнущий свет,
И человеческому, простому.
МОЛИТВА
Уже земле я неподсудна,
Дозволь из всех Твоих путей
Один мне выбрать, самый трудный:
Пошли меня хранить детей!
Когда дрожит небесный круг
От нестихающего крика,
Но мать не пробудил испуг,
Пошли меня, пошли, Владыко,
Принять дитя из мертвых рук.
Прекрасен труд мастерового,
Люблю игру его затей.
Отдай другим резец и слово.
Меня пошли хранить детей.
***
Оплавит пламенем слова
Отчаянье, летя с обрыва,
А ненависть тем и жива,
Что огненно красноречива.
Надежда? Но ее лови
У отравителей сознанья,
И лучшие слова любви —
Прощание и поминанье.
Так что ж ты хочешь от меня?
Чтоб взглядом разомкнула дали,
Где вечно сеют семена
Нас пережившие печали?
Глаза и уши загражу
И в государыню-пустыню
Уйду. Там я найду грозу,
Свет перейму и тьмой застыну.
***
Узнавая, не узнаю
Ни стены, ни стола, ни стекла.
Всю страну и всю жизнь мою
Память-птица пересекла.
Может, сверху они сон-трава,
Мелочь, россыпь, мякина веков…
Размололи их жернова,
Раскрошили их руки богов.
Падай камнем, птица моя!
Подними горизонты земли.
Как широко вдоль острия,
Как высоко люди прошли!
***
… И услышала я неслышное пение,
Сильное, как прибой,
И дневное столпотворение
Отключилось само собой.
И жизнь моя, обитая войлоком,
Блеснула острей ножа,
И меня унесло – вскачь или волоком
За оба ее рубежа.
И было начало и воскрешение
Одно, как мука с водой,
Пока звучало беззвучное пение
И дух мой был – не со мной.
***
Казни меня или милуй,
Я – порожденье слепых стихий.
Они мной владеют до самой могилы,
По праву,
Не за мои грехи.
Дыханье моря – приливы, отливы
Гонят мою соленую кровь.
Руки мои – ветки оливы.
Череп – поющей сферы покров.
То, что есть, и будет, и было,
Мерзость мира и прелесть его,–
Господи, это мне не под силу! –
Но под силу Тебе – и несу, ничего.
***
«Витающий в пространстве волосок —
Глагол людской».
Да, так сказал мудрец.
Я вижу сталью скошенный лесок.
Я слышу крик, последний крик сердец.
Кровавые разомкнуты уста.
Они в пустыне мира вопиют.
Восход в конце Великого поста —
Благая весть, как колокол, пуста.
В каких словах найдет себе приют?
Наш рай земной посулом не сберечь.
Кто гибель обещал, лишь тот пророк.
Но и его провидческая речь —
Витающий в пространстве волосок.
***
Наедине с собою, как с Богом.
Не смотришь, а видишь.
Сначала
С легким всхлипом, как пузырьки,
Всплывают и пропадают
Голоса, города,
Тени…
Потом становится тихо.
Медленно – по ступеням – восходит
Арктическая, ледяная,
Белая-белая мысль.
И я рисую на ней.
Скажи,
Для чего Тебе нужно
Все – и это еще:
Головоногий мой человечек,
Точка, точка и два крючочка?
Смеешься ли Ты,
Кладешь ли в папку и ставишь год
Или входишь в мое плечо
И тихо-тихо толкаешь руку?
Стань меньше, прошу Тебя!
Вот Тебе домик, и вот Тебе дождик,
Косоугольное облако,
Сбитые в пену листья
И длинные, удивленные звезды.
Прости!
Больше я ничего
Не умею.
СЛАДКОПЕВЕЦ
Певцы слепого упоенья…
А. Пушкин
Глухонемые неповинны.
Я осужден. Я знал. Я мог.
Свой чуткий рык, широкий, львиный,
Я утишил.
И он умолк.
Я долго дудочкой целебной
Дурманил дурней, словно крыс,
Но демон моего молебна
Мне втайне горло перегрыз.
Кому я крикну из-под снега,
Кому, пылая, посулю:
«Я — Слово. Альфа и Омега.
Чтоб воскресить, испепелю».
---------------
ПЕРЕВОДЫ ВЕРЫ МАРКОВОЙ
Кобаяси Исса
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
Из
Секуси-найсинно (1151-1201)
***
О, быстротечность!
На изголовье случайном
В дреме забывшись,
Смутной тенью блуждаю
По тропе сновидений.
***
Напрасно гляжу вокруг.
Куда устремиться душою?
Нет такой стороны.
Весну провожая, темнеет
Вечернее небо.
***
Обратно не придет
Минувшее, но в сновиденье
Вдруг ожило опять.
У изголовья моего
Благоухает померанец.
ПЕСНЯ ВЕСНЫ
Дверь хижины в горах
Осенена ветвями сосен,
Не знающих весны.
Прерывистою цепью капель
Сочится талый снег.
***
Любуюсь тобою,
И пусть этот день весны
В прошлое канет,-
Слива у самой кровли,
Не забывай меня!
***
Возле окна моего,
Играя в листьях бамбука,
Ветер зашелестел.
Становится все короче
Дремота летних ночей.
***
Холодом веет ветер,
Рдеет деревьев листва,
И от ночи к ночи
Ширится, заливая сад,
Сияние осенней луны.
***
Пустынный сад...
Давно заглушил тростник
Следы людей.
На дне осенней росы
Звенят голоса цикад.
|
