БАЛЛАДА О ЧЕРСТВОМ КУСКЕ
По безлюдным проспектам
Оглушительно-звонко
Громыхала
На дьявольской смеси
Трехтонка.
Леденистый брезент
Прикрывал ее кузов -
Драгоценные тонны
Замечательных грузов.
Молчаливый водитель,
Примерзший к баранке,
Вез на фронт концентраты,
Хлеба вез он буханки,
Вез он сало и масло,
Вез консервы и водку,
И махорку он вез,
Проклиная погодку.
Рядом с ним лейтенант
Прятал нос в рукавицу.
Был он худ,
Был похож на голодную птицу.
И казалось ему,
Что водителя нету,
Что забрел грузовик
На другую планету.
Вдруг навстречу лучам -
Синим, трепетным фарам -
Дом из мрака шагнул,
Покорежен пожаром.
А сквозь эти лучи
Снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, -
Плавно, медленно, сыто...
- Стоп! - сказал лейтенант.-
Погодите, водитель.
Я, - сказал лейтенант, -
Здешний все-таки житель. -
И шофер осадил
Перед домом машину,
И пронзительный ветер
Ворвался в кабину.
И взбежал лейтенант
По знакомым ступеням.
И вошел...
И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные ребрышки...
Бледные губки...
Старичок семилетний
В потрепанной шубке.
- Как живешь, мальчуган?
Отвечай без обмана!.. -
И достал лейтенант
Свой паек из кармана.
Хлеба черствый кусок
Дал он сыну: - Пожуй-ка, -
И шагнул он туда,
Где дымила буржуйка.
Там, поверх одеяла -
Распухшие руки.
Там жену он увидел
После долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться,
Взял за бедные плечи
И в глаза заглянул,
Что мерцали, как свечи.
Но не знал лейтенант
Семилетнего сына:
Был мальчишка в отца -
Настоящий мужчина!
И когда замигал
Догоревший огарок,
Маме в руку вложил он
Отцовский подарок.
А когда лейтенант
Вновь садился в трехтонку,
- Приезжай! -
Закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи
Снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука,—
Плавно,
медленно,
сыто...
Грузовик отмахал уже
Многие версты.
Освещали ракеты
Неба черного купол.
Тот же самый кусок -
Ненадкушенный,
Черствый —
Лейтенант
В том же самом кармане
Нащупал.
Потому что жена
Не могла быть иною
И кусок этот снова
Ему подложила.
Потому, что была
Настоящей женою,
Потому, что ждала,
Потому, что любила.
1942
Ленинград
Источник: Великая Отечественная. Стихотворения и поэмы в двух томах.
Том 1. Москва, издательство "Художественная литература", 1970.
***
Человек, потерявший деньги,
Сокрушается и жалобно вздыхает.
Человек, потерявший друга,
Молча несет свое горе.
Человек, потерявший совесть,
Не замечает потери.
Конец 1950-х
ТРЕТЬЕ ПРОЩАНИЕ
Памяти А. Гитовича
Мы расстаемся трижды. В первый раз
Прощаемся, когда хороним друга.
Уже могилу заметает вьюга,
И все-таки он не покинул нас.
Мы помним, как он пьет, смеется, ест,
Как вместе с нами к морю тащит лодку,
Мы помним интонацию и жест
И лишь ему присущую походку.
Но вот уже ни голоса, ни глаз
Нет в памяти об этом человеке,
И друг вторично покидает нас,
Но и теперь уходит не навеки.
Вы правду звали правдой, ложью - ложь,
И честь его - в твоей отныне чести.
Он будет жить, покуда ты живешь.
И третий раз уйдет с тобою вместе.
1966
***
Когда всё чаще слышу: он еврей,
Евреев мало немцы посжигали,
Разделаться бы с ними поскорей,
Они плуты, они не воевали, -
Я сам себе с усмешкой говорю:
За ваши откровенные реченья,
О, граждане, я вас благодарю,
Вы все мои решаете сомненья.
Мне больше знать не надо ничего,
Приходите вы сами на подмогу,
И я спокойно сына своего
Благословляю в дальнюю дорогу.
Все взвешено. Все принято в расчет.
Я слишком стар. Меня вам не обидеть.
Но пусть мой сын возможность обретет
Вас никогда не слышать и не видеть.
1975
С сайта http://yuri-kolker.narod.ru/articles/Lifshits.htm
СТОЛ
В сыром углу мой грозный стол
Стоит с надменностью монгола
На грузных тумбах, вросших в пол,
На тумбах, выросших из пола.
Я знаю, этот стол стоит
Века - с невозмутимым видом,
Суконной плесенью покрыт,
Как пруд в цветенье ядовитом.
С тех пор как хам за ним сидел
Времен Судейского Приказа,
Он сам участник черных дел —
Мой стол, пятнистый как проказа.
Потел и крякал костолом.
На стенах гасли блики зарев.
За настороженным столом
Указ вершили государев.
Но в раззолоченный камзол,
В глаза ханжи и богомола,
Плевала кровью через стол
Неистребимая крамола!
. . . . . . . . . . .
Мой друг - эмпирик. Он не зол.
Но вы представьте положенье —
«На грузных тумбах - грозный стол» —
Одно мое воображенье...
Он вышел некогда из недр
Древообделочного треста,
Был скверно выкрашен под кедр
И скромно занял это место.
Он существует восемь лет.
Разбит. Чернилами измазан...
Должно быть, так...
Но я - поэт
И верить в это не обязан!
1934
ВЕСНА
Мотоциклет
Проспектом Газа,
На повороте накренясь,
В асфальт швыряет клочья газа,
Узорной шиной метит грязь.
Ему заранее открыли
Проезд.
И, взрывами несом,
Он тарахтит.
И плещут крылья
Холодных луж под колесом.
Герой - в седле.
Глаза - в стекле.
Под ним, колеса в грязь вонзая,
Брыкается мотоциклет,
Вытягиваясь, как борзая.
Мне в спорах вечно не везет,
Но здесь,
Переходя на прозу,
Держу пари, что он везет
Бензином пахнущую розу!
1935
ВСТУПЛЕНИЕ
Двор. Весна. Жую печенье.
- Дай кусманчик!
- Нет, не дам... —
Тотчас — первое крещенье —
Получаю по зубам.
Удивляюсь.
Вытираю
Покрасневшую слюну.
Замечаю тетю Раю,
Подбежавшую к окну.
Знаю - дома ждет расправа.
Восклицаю громко: - Раз!.. —
И стоящему направо
Попадаю в левый глаз.
Это помню. Дальше - туже.
Из деталей - ни одной.
Впрочем, нет: печенье - в луже,
Тетя Рая надо мной...
Летом - ссоры. Летом - игры.
Летом - воздух голубей.
Кошки прыгают, как тигры
На пугливых голубей.
Разве есть на свете средство
От простуды в январе?!..
Начиналось наше детство
На асфальтовом дворе.
Рыжей крышей пламенело
И в осенний дождь грибной
Лопухами зеленело
Возле ямы выгребной.
1935
СВЕРЧОК
Трещат и венцы, и крылечки,
Бульдозер их топчет, урча.
Сигает сверчок из-за печки
И в страхе дает стрекача.
И рушится домик вчерашний,
Поверженный, падает ниц —
К подножью Останкинской башни,
Вонзившейся в небо как шприц.
1968
ИЗ СТИХОВ ДЖЕЙМСА КЛИФФОРДА
АХ КАК НАМ БЫЛО ВЕСЕЛО
Ах, как нам было весело,
Когда швырять нас начало!
Жизнь ничего не весила,
Смерть ничего не значила.
Нас оставалось пятеро
В промозглом блиндаже.
Командованье спятило
И драпало уже.
Мы из консервной банки
По кругу пили виски,
Уничтожали бланки,
Приказы, карты, списки,
И, отдаленный слыша бой,
Я — жалкий раб господень -
Впервые был самим собой,
Впервые был свободен!
Я был свободен, видит бог,
От всех сомнений и тревог,
Меня поймавших в сети.
Я был свободен, черт возьми,
От вашей суетной возни
И от всего на свете!..
Я позабуду мокрый лес,
И тот рассвет, - он был белес, -
И как средь призрачных стволов
Текло людское месиво,
Но не забуду никогда,
Как мы срывали провода,
Как в блиндаже приказы жгли,
Как всё крушили, что могли,
И как нам было весело!
КВАДРАТЫ
И всё же порядок вещей нелеп.
Люди, плавящие металл,
Ткущие ткани, пекущие хлеб, -
Кто-то бессовестно вас обокрал.
Не только ваш труд, любовь, досуг —
Украли пытливость открытых глаз;
Набором истин кормя из рук,
Уменье мыслить украли у вас.
На каждый вопрос вручили ответ.
Всё видя, не видите вы ни зги.
Стали матрицами газет
Ваши безропотные мозги.
Вручили ответ на каждый вопрос…
Одетых серенько и пестро,
Утром и вечером, как пылесос,
Вас засасывает метро.
Вот вы идете густой икрой,
Все как один, на один покрой,
Люди, умеющие обувать,
Люди, умеющие добывать.
А вот идут за рядом ряд -
Ать - ать - ать - ать -
Пока еще только на парад,
Люди, умеющие убивать…
Но вот однажды, средь мелких дел,
Тебе дающих подножный корм,
Решил ты вырваться за предел
Осточертевших квадратных форм.
Ты взбунтовался. Кричишь: - Крадут!
Ты не желаешь себя отдать.
И тут сначала к тебе придут
Люди, умеющие убеждать.
Будут значительны их слова,
Будут возвышенны и добры.
Они докажут как дважды два,
Что нельзя выходить из этой игры.
И ты раскаешься, бедный брат,
Заблудший брат, ты будешь прощен.
Под песнопения в свой квадрат
Ты будешь бережно возвращен.
А если упорствовать станешь ты:
- Не дамся!.. Прежнему не бывать!.. —
Неслышно явятся из темноты
Люди, умеющие убивать.
Ты будешь, как хину, глотать тоску,
И на квадраты, словно во сне,
Будет расчерчен синий лоскут
Черной решеткой в твоем окне.
ЭЛЕГИЯ
За годом год и день за днем,
Без бога в сердце или с богом,
Мы все безропотно идем
По предназначенным дорогам.
И тихо, исподволь, не вдруг -
За этим уследить не в силах -
Всё уже делается круг
Единомышленников милых.
Одни - числа им нынче нет -
Живут вполне благополучно,
Порывы юношеских лет
Давно расторговав поштучно.
Другие, потерпев урон
Из-за незнанья здешних правил,
Шагнули в лодку - и Харон
Их через реку переправил.
И невдали от той реки
Я тоже начал понемногу
Жечь письма, рвать черновики,
Сбираться в дальнюю дорогу.
***
…Я тоже рос на этом рынке,
И сам работал зазывалой,
И мне вручал мой потный шиллинг
Один не очень честный малый.
Мы торговали чем попало
С тележки: библиями, платьем,
И покупателям казалось,
Что не они, а мы им платим…
С тех самых пор, -
Вхожу ли в церковь,
Или в общественные залы,
Или газету раскрываю, —
Я узнаю вас, зазывалы!
О нет, здесь речь не о рекламе,
В ней отличить довольно просто
Солидный стиль почтенной фирмы
От красноречия прохвоста.
Но вот о таинствах искусства
Толкует седовласый некто -
Обыкновенный зазывала
Перед тележкой интеллекта.
А тот, что проповедь читает,
На нас поглядывая строго,
Обыкновенный зазывала
Перед большой палаткой бога.
А зазывал-политиканов
Я узнаю, едва лишь глянув, -
Уж больно грубая работа
У зазывал-политиканов.
Всего семнадцать юной леди.
О, эти губы как кораллы,
О, эти плечи, эти груди,
О, эти бедра-зазывалы!..
Хотел бы я найти поляну,
И там в траву лицом уткнуться,
И задремать под птичий щебет,
И, если можно, не проснуться.
ПРОЩАНИЕ С КЛИФФОРДОМ
Good bye, my friend!.. С тобой наедине
Ночей бессонных я провел немало.
Ты по-британски сдержан был сначала
И неохотно открывался мне.
Прости за то, что по моей вине
Не в полный голос речь твоя звучала
О той, что не ждала и не встречала,
О попранных надеждах и войне.
Мы оба не стояли в стороне,
Одною непогодой нас хлестало.
Но хвастаться мужчинам не пристало.
Ведь до сих пор устроен не вполне
Мир, о котором ты поведал мне,
Покинувший толкучку зазывала.
С сайта http://galandroff.blogspot.ru/2013/05/blog-post_27.html
ПЕСНЯ ИЗ КИНОФИЛЬМА «ДЕВУШКА БЕЗ АДРЕСА» (1957)
О чем я печалюсь, о чем я грущу,
Одной лишь гитаре открою:
Девчонку без адреса всюду ищу
И днем, и вечерней порою.
Быть может, она далеко, далеко,
Быть может, совсем она близко,
Найти человека в Москве нелегко,
Когда неизвестна прописка.
О, адресный стол, вы ученый народ,
Найдите ее по приметам:
Глаза голубые и брови вразлет,
И носик курносый при этом.
В Москве, отвечает ученый народ,
Бессмысленны ваши запросы,
Сто тысяч девчонок, чьи брови вразлет,
И полмиллиона курносых.
Со смены отправлюсь на поиски вновь,
Лишь вечер над городом ляжет,
Надеюсь я только, друзья, на любовь,
Она мне дорогу укажет.
СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
КОТИЩЕ
Как у нашего Котищи —
Он для всех котов гроза! -
Преогромные усищи
И зелёные глаза!
Наш Котище -
Кот приметный.
Потому что он трёхцветный!
Весь посёлок
С ним знаком.
Наш Котище
С белым брюхом.
Наш Котище
С рыжим ухом,
Наш Котище
С чёрной мордой.
С чёрной спинкой
И хвостом!
Никогда таких здоровых
Я не видывал котов!
Даже страшных псов дворовых
Он в бою побить готов!
Но бегут
Без боя псы.
Увидав его усы!
Средь котов
Такой Котище,
Может быть, один из тыщи!
Но во всей своей красе
Дома он - такой, как все.
Любит он на печке греться,
А как сядем мы за стол.
Любит спинкой потереться
Тёте Паше о подол.
Чтобы взяли на колени,
Чтобы мог он в сладкой лени
На коленях полежать,
Помурлыкать, подремать...
А теперь узнайте, дети, -
Все, до самых малышей, -
Что всего сильней на свете
Любит он
Ловить мышей!
То ли он почует запах.
То ли шорох слышит кот.
Только он на мягких лапах
Тихо к щёлке подойдёт,
Ляжет рядом —
И замрёт...
Час проходит -
Он лежит.
Два проходит -
Он лежит.
Три проходит -
Наш Котище
Всё мышонка сторожит.
Смотрит будто бы в сторонку,
Но внезапно лапой - цап!..
Не уйти теперь мышонку
Из его когтистых лап!
КАРМАН
Могу сказать заранее,
Что в нём всегда найдёшь
Резинку для стирания
И перочинный нож,
Три мраморные шарика,
Испорченный замок.
Коробку от фонарика.
Шесть марок.
Два сухарика
И пуговиц пяток!
В нём будет обнаружена
Ещё до летних дней
Крючков различных дюжина
Для ловли окуней,
Шпагат,
Свисток с горошиной,
Засушенный жучок
И где-то кем-то брошенный
Поломанный значок...
Вы очень озадачены.
Но это не обман.
Как много всякой всячины
Вмещается в карман!
ВЕСНА
На полянке лесной
Под зелёной сосной
Зайцы водят весной
Хоровод.
Пляшут -
Лапки в бока -
Русаки трепака.
Веселится пушистый народ!
Пробудившись от сна,
Говорит им сосна:
«Я всю зиму стояла в снегу.
Хорошо бы и мне
Поплясать на лугу,
Да вот с места сойти не могу!»
Из сборника «Разговор» (стихи 1937-1957)
СНЕГОВИК
Я, ребята, Снеговик.
K снегу, холоду привык.
Вы слепили меня ловко:
Вместо носа - тут морковка.
Уголечки вместо глаз,
Шляпой служит старый таз.
Дали в руки мне метелку -
Только в этом мало толку!
Мне, признаться, надоело
Одному стоять без дела.
Снеговик я не простой,
Любопытный, озорной.
Знать хочу я, чем ребята
Занимаются зимой
ТИМОША
Тот завёл себе собаку,
Тот завёл себе кота,
Тот завёл себе корову,
Я завёл себе кита.
Кит попался мне хороший,
Очень добрый и большой.
Я назвал его Тимошей,
Привязался всей душой.
В синем море-океане
Мой Тимоша служит мне.
Можно жить, как на поляне,
У Тимоши на спине.
Полежу,
позагораю,
На гитаре
поиграю,
Встану -
рыбку половлю,
Это дело
я люблю!
Здесь порой бывает жарко,
Но кругом ведь океан,
И воды киту не жалко,
Приглашает под фонтан.
Под фонтаном освежусь,
Над стихами потружусь,
Или книжку почитаю,
Или просто спать ложусь.
Мчится кит,
меня катая,
От Цейлона
до Китая!
Солнце блещет,
волны плещут
Под ударами хвоста!
Не раскаюсь
никогда я,
Что завел
не попугая,
Не корову,
не кота я,
А завел себе кита!
С сайта http://allforchildren.ru/poetry/author175-vlifshic.php
ПРОЩАНИЕ
Вдоль Садового кольца
Шел народ московский...
Автор "Книги про бойца"
Александр Твардовский
Неподвижен, прям и тих,
В ложе втиснув плечи,
Ждал читателей своих
Для последней встречи.
Ждал, подставив люстрам грудь,
И, узнав про это,
Шел читатель, чтобы в путь
Проводить поэта.
Но дошел не до конца,
Хоть дойти и жаждал:
От Садового кольца
Не пускают граждан.
Одному за пятьдесят,
Старое пальтишко.
Он не то чтоб лысоват,
Но и нет излишка.
Он ушанку мнёт в руке,
Говорит несмело: -
Вот, приехал налегке,
Раз такое дело.
На попутных через Русь
Прибыл из глубинки...
Я ведь, братцы, не прошусь
После на поминки.
Но милиции наряд
Хоть и не стращает,
Всем велит идти назад,
Дальше не пущает.
В толк никак я не возьму:
Раз поэт народный,
То народу ход к нему
Должен быть свободный...
Вразумляет офицер:
- Гражданин, не будем,
Нехороший вы пример
Подаете людям.
Нам приказано народ
Не пускать к поэту,
И других на этот счет
Указаний нету.
Кто такой имеет чин,
Так того и ложат...
Не просите, гражданин,
Это не поможет.
И прохожий из толпы
Отошел в сторонку.
У протоптанной тропы
Натянул шапчонку.
Чтоб не выдала слеза,
Быстро по панели
Зашагал, куда глаза
У него глядели...
Всю-то ночь снежок валил,
А к утру подтаял,
И покойного хвалил
Тот, кто прежде хаял.
И по краешку земли,
Круглой, словно глобус,
Красный гроб уже внесли
В голубой автобус.
И поэт лежал в гробу
Тяжко и угрюмо,
И морщиною во лбу
Затаилась дума.
Не тревога, не печаль,
А другое нечто.
Он в свою, иную даль
Отбывал навечно...
Где ж приезжий гражданин?
У приезжих путь один:
Он в кафе - стакане,
С емкостью в кармане.
Вот где можно помянуть
Русского поэта,
Что свободно мог вернуть
Даже с того света!..
Два подсели алкаша,
Не смутясь нимало.
Вкруговую, не спеша,
Емкость загуляла.
Загуляла под столом
По стеклу стуча стеклом.
Два небритых алкаша -
Язвенник и тучный -
Существует ли душа?
Спор ведут научный.
И про душу по душам
Третий молвит алкашам:
- Есть душа. Она не пар.
Потому и жалко,
Что к поэту не попал,
Видно, стал уж больно стар,
Подвела смекалка...
- Ну, а как вас, батя, звать? -
Алкаши спросили.
- Если вам охота знать,
Звать меня Василий.
1972
Из книги: «Реквием». Стихи русских советских поэтов. М., Современник. 1989.
***
Моя черепная коробка
Полна всевозможных чудес.
Сейчас, например, эфиопка
Там пляшет в одеждах и без.
Бывает, газету листаю,
Беседую мирно с женой,
А сам средь галактик летаю
В коробке своей черепной.
Из «творчества писателя-людоведа и душелюба Евг. Сазонова»
(«Клуб 12 стульев» на стр. 16 «Литературной газеты»)
ИЗ САМИЗДАТА
(На освобождение врачей. Апрель 1953)
Дорогой профессор Вовси, за тебя я рад,
Потому что, значит, вовсе ты не виноват.
Зря сидел ты, зря томился в камере сырой,
Подорвать ты не стремился наш советский строй.
Дорогой профессор Коган, знаменитый врач,
Ты оправдан, ты растроган, но теперь не плачь.
Вы лечили днем и ночью, не смыкая глаз,
А лягавая зараза капала на вас.
Ты себе расстроил нервы, кандидат наук,
Из-за этой самой стервы, подлой Тимашук.
Слух давно прошел в народе - это все мура.
Пребывайте на свободе, наши доктора!
С сайта http://read24.ru/fb2/vladimir-lifshits-ya-byil/
|
