Левик Вильгельм Вениаминович (1906-1982)


     Выдающийся поэт-переводчик, художник, один из основоположников советской школы поэтического перевода. Переводил Шекспира, Байрона, Шелли, Колриджа, Фогельвейде, Гете, Шиллера, Гейнеа, Жоделя, Ронсара, Дю Белле, Бодлера, Верлена, Рембо, Камоэнса, Ленау, Мицкевича, Тувима, Депорта, Лафонтена, Гюго, Готье, Петефи и др. Его переводы отличаются поэтичностью и точностью в передаче подлинника. В. Левик также является автором ряда статей о проблемах художественного перевода ("О точности и верности", "Верное слово - на верное место" и др.), статей об отдельных поэтах. Член Союза художников СССР, Член Союза писателей СССР. Ушёл из жизни 16 сентября 1982 года, похоронен в Москве на Введенском кладбище (5 уч.).


Могила Вильгельма Левика


фото Двамала, вариант 2013 г.


Переводы Вильгельма Левика


        Луис Камоэнс


                ***

Итак, судьбы узнал я благодать!
Лежу в пыли, и мне уж не подняться.
Все изменилось, так чему ж меняться?
Все потерял я, что еще терять?

Расстался с лучшим — значит, с худшим ладь.
Жить прожитым я буду впредь пытаться.
Но в мире зла, где злу и не дивятся,
На что и жить, чего от жизни ждать?

Пускай же смерть приходит, торжествуя.
Надежды нет, желаний больше нет.
Так пусть умру, хоть сердцу легче будет.

Ведь от добра уже добра не жду я.
Но средство есть от этих зол и бед,
И за него пусть мир меня не судит.



               ***

Несчастья, как ваш заговор жесток!
Вы каждый день вершите злодеянье.
Ужель до гроба мой удел — страданье?
Я так измучен, сократите срок!

Но если вас назначивший мне Рок
Убить во мне задумал в наказанье
Любви высокой смелое дерзанье, —
Сильней, чем вы, тех помыслов исток.

Я жажду успокоиться в могиле,
Забыть любви отвергнутой борьбу,
И если бы вы пытку прекратили,

Вдвойне б могли обрадовать судьбу:
Тем, что, убив меня, вы победили,
И тем, что, побежденный, я — в гробу.



                ***          

Чего еще желать? Я с юных дней
Раздаривал любовь, но не всегда ли
Мне злобой и презреньем отвечали?
А вот и смерть — что требовать у ней?

Жизнь хочет жить — нет правила верней.
Страданья никого не убивали,
А там, превыше всей земной печали,
Прибежище нам есть от всех скорбей.

Но смерть не спросит о моем желанье:
Ни слез, ни горя нет в ее стране.
Все потерял я в горьком ожиданье,

Зато враждой пресытился вполне.
До смерти мне осталось лишь страданье.
Для этого ль пришлось родиться мне?





         Шарль Бодлер

            Игра

Вкруг ломберных столов — преклонных лет блудницы.
И жемчуг, и металл — на шеях, на руках.
Жеманен тел изгиб, насурьмлены ресницы,
Во взорах ласковых — безвыходность и страх.

Там, над колодой карт, лицо с бескровной кожей.
Безгубый рот мелькнул беззубой чернотой.
Тут пальцы теребят, сжимаясь в нервной дрожи,
То высохшую грудь, то кошелек пустой.

Под грязным потолком, от люстр, давно немытых,
Ложится желтый свет на груды серебра,
На сумрачные лбы поэтов знаменитых,
Которым в пот и кровь обходится игра.

Так предо мной прошли в угаре ночи душной
Картины черные, пока сидел я там
Один, вдали от всех, безмолвный, равнодушный,
Почти завидуя и этим господам,

Еще сберегшим страсть, и старым проституткам,
Еще держащимся, как воин на посту,
Спешащим промотать, продать в веселье жутком
Одни — талант и честь, другие — красоту.

И в страхе думал я, смущенный чувством новым,
Что это зависть к ним, пьянящим кровь свою,
Идущим к пропасти, но предпочесть готовым
Страданье — гибели и ад — небытию.



                Отрава

Вино любой кабак, как пышный зал дворцовый,
Украсит множеством чудес.
Колонн и портиков возникнет стройный лес
Из золота струи багровой -
Так солнце осенью глядит из мглы небес.

Раздвинет опиум пределы сновидений,
Бескрайностей края,
Расширит чувственность за грани бытия,
И вкус мертвящих наслаждений,
Прорвав свой кругозор, поймет душа твоя.

И все ж сильней всего отрава глаз зеленых,
Твоих отрава глаз,
Где, странно искажен, мой дух дрожал не раз,
Стремился к ним в мечтах бессонных
И в горькой глубине изнемогал и гас.

Но чудо страшное, уже на грани смерти,
Таит твоя слюна,
Когда от губ твоих моя душа пьяна,
И в сладострастной круговерти
К реке забвения с тобой летит она.



                 Разрушение

Мой Демон — близ меня, — повсюду, ночью, днем,
Неосязаемый, как воздух, недоступный,
Он плавает вокруг, он входит в грудь огнем,
Он жаждой мучает, извечной и преступной.

Он, зная страсть мою к Искусству, предстает
Мне в виде женщины, неслыханно прекрасной,
И, повод отыскав, вливает грубо в рот
Мне зелье мерзкое, напиток Зла ужасный.

И, заманив меня — так, чтоб не видел Бог, -
Усталого, без сил, скучнейшей из дорог
В безлюдье страшное, в пустыню Пресыщенья,

Бросает мне в глаза, сквозь морок, сквозь туман
Одежды грязные и кровь открытых ран, -
Весь мир, охваченный безумством Разрушенья.





               Филипп Депорт

                    ***

Друг одиночества ночного, мирный Сон!
Не ты ль хранишь покой всего миротворенья,
Страдающим сердцам даришь часы забвенья,
Вливаешь силы в тех, кто жизнью оскорблен.
Ты глух ко мне, хоть Ночь объемлет небосклон,
На черной четверне летя в свои владенья.
На свете я один лишен отдохновенья,
Хотя простерт на всех твой благостный закон.
Где мир твой и покой, где образы былого,
Из волн Забвения всплывающие снова,
Чтоб сердце обновить, смывая жизни муть?
О, Ночи вещий брат, мой враг, мучитель ярый,
Молю тебя, зову — ты спишь иль сходишь карой
И страхом леденишь пылающую грудь





             Эдгар Дега


                ***

Природа, знавшая, что ей к лицу покой,
Спала, подобная красавице из сказки.
Но запыхавшийся, счастливый голос пляски
Ей звонко возвестил, что час пришел другой.

Пересеченье рук или ноги с ногой,
Движенье, полное желанья, гнева, ласки,
Ритм, уводящий в плен, дающий танцу краски, —
Всё будоражило, во всем был новый строй.

Пляшите, красотой не обольщая модной,
Пленяйте мордочкой своей простонародной,
Чаруйте грацией с бесстыдством пополам.

Вы принесли в букет бульваров обаянье,
Отвагу, новизну. Вы показали нам,
Что создают цариц лишь грим и расстоянье. 




              Генрих Гейне

 
                  ***

    Не знаю, что стало со мною -
    Душа моя грустью полна.
    Мне всё не дает покою
    Старинная сказка одна.

    День меркнет. Свежеет в долине,
    И Рейн дремотой объят.
    Лишь на одной вершине
    Еще пылает закат.

    Там девушка, песнь распевая,
    Сидит высоко над водой.
    Одежда на ней золотая,
    И гребень в руке — золотой.

    И кос ее золото вьется,
    И чешет их гребнем она,
    И песня волшебная льется,
    Так странно сильна и нежна.

    И, силой плененный могучей,
    Гребец не глядит на волну.
    Не смотрит на рифы под кручей,
    Он смотрит туда, в вышину.

    Я знаю, волна, свирепея,
    Навеки сомкнется над ним,
    И это всё Лорелея
    Сделала пеньем своим.




            Кристоф Плантен
 

                 ***

Что нужно на земле? - Удобный, чистый дом,
Хорошее вино, хороший сад фруктовый,
Не больше двух детей, гостям уют готовый,
Хорошая жена, не шумная притом;
Не знаться с тяжбами, долгами и судом,
Довольствоваться тем, что день приносит новый,
И незаметно жить, забыв мирские ковы,
Наполнив дни простым размеренным трудом;
Не жаждать почестей, в желаньях помнить меру,
Не быть рабом страстей, хранить живую веру,
Ценить покой души, как божью благодать,
Любить жену, детей, животных и растенья.
Иметь свободный ум и смелые суждения —
И можешь у себя спокойно смерти ждать.




              Этьен Жодель
 
                   ***

Я двигался в горах извилистой тропой
По Верхним Альпам — там, где глыбистые кручи,
Подняв рогатые верхи, пронзают тучи,
И снег слепит глаза блестящей белизной.
Но нечто странное творилось предо мной,
Такое, что узреть не доводил мне случай:
Под солнцем таял снег, и стужу плетью жгучей
Сквозь этот дикий мир гнал шедший с неба зной.
Я был свидетелем таких чудес впервые:
Там — снег и лед в огне, враждебной им стихии,
Здесь я — в дыханье льдов, где жар томит меня.
Но снег застыл опять. И солнце, полыхая,
Весь окоем зажгло от края и до края,
А я от холода дрожал среди огня.



                ***

Стихи-изменники, предательский народ!
Зачем я стал рабом, каким служу я силам?
Дарю бессмертье вам, а вы мне с видом милым
Все представляете совсем наоборот.
Что в ней хорошего, скажите наперед?
Зачем я перед ней горю любовным пылом?
Что в этом существе, моей душе постылом,
Всегда мне нравится, всегда меня влечет?
Ведь это из-за вас, предательские строки,
Я навязал себе такой удел жестокий.
Вы украшаете весь мир, но как вы злы!
Из черта ангела вы сделали от скуки,
И то я слепну вдруг для этой ложной муки,
То прозреваю вновь для лживой похвалы.


Картина Вильгельма Левика


  


На Главную страницу О сайте Сайт разыскивает
Ссылки на сайты близкой тематики e-mail Книга отзывов


                              Страница создана 14 ноября 2013 г.      (159)