***
День -
земная клеточка
звёздного литья,
как и ты, лишь веточка
в кроне бытия.
К веку сопричастности
мне не занимать.
Только бы на частности
жизнь не разменять.
Не уйти от главного,
тешась ерундой.
Быть в полёте, в плаванье…
Не лежать рудой.
Рвать тугие ленточки
с выдохом: “Держись!..”
…День всего лишь клеточка,
но и это -
жизнь.
***
Февральские бураны дуют,
но в сердце,
в самом далеке,
живут, таясь,
лесные думы
о светлой пуще,
о реке,
о земляничнике цветущем
и о листве,
пока сквозной…
Как много в этом мире сущем
ещё не познанного мной!
И под февральскою метелью,
С весной навеки обрyчён,
Я не хочу быть серой тенью,
хочу быть солнечным лучом.
***
Хотим того иль не хотим мы,
но всё ж приходится признать:
жизнь, как полёт, –
необратима…
И это надо понимать.
Толчём, бывает, воду в ступе,
храбримся:
– Горе – не беда!.. –
Но свой сегодняшний поступок
мы не отменим никогда.
***
Эти длинные марши
вдоль родимых полей!..
Становился я старше,
становился взрослей.
На плече моём
скатка,
автoмат на груди.
Сердце ухалo сладко:
вся-то жизнь впереди!
Вся-то жизнь…
Стыла просинь.
Вся-то жизнь!..
И пока,
нет, не думалось вовсе,
что она -
коротка…
***
Жизнь дошла до седой середины,
но горят бортовые огни.
И не пляжи,
а серые льдины
вспоминаются в трудные дни.
Вспоминаются реки и горы,
родники, что пьяняще остры.
И гудящие грузно моторы,
и костры,
ветровые костры!
Не забыт грозный гул океанов,
звездный блик на косматой волне.
Было много штормов и туманов,
только солнце не меркло во мне.
***
В круговороте дел, событий
и ты, читатель мой, и я –
мы больше думаем о быте,
чем о проблемах бытия.
А между тем проблемы эти
и есть то главное подчас,
что поднимает на рассвете
и не даёт сомкнуть нам глаз.
***
Стою у моря,
в солнце весь,
и пью солоноватый воздух.
А волны плещут - там и здесь -
в горячих бликах, точно в звездах.
Душа и небо обнялись
в каком-то новом откровенье.
Не говорю:
“Остановись!..”
Я говорю:
“Продлись, мгновенье!”
РЫБАЦКАЯ ПЕСНЯ
Не застолье,
а братство
на морском берегу.
Этой песни рыбацкой
я забыть не смогу.
Есть в ней гордость и удаль,
есть печаль и тоска.
Никогда не забуду
серебро на висках.
Эти тяжкие брови
медноскулых ребят
в бурю -
с чайками вровень -
над простором парят.
Эта песня
как качка -
аж гудит небосвод!..
Молодая рыбачка
в этой песне живёт.
Молодая,
земная,
в чьих глазах
непокой.
…Ничего я не знаю
лучше песни такой.
***
Услыхав щегла иль овсянкy,
их бесхитрoстность
не обессудь.
Затаись
и забyдь про осанку,
про своё положенье
забудь.
Если вправду ты царь природы,
то обязан знать:
неспроста
затаённо бормочут воды
и мигает из бездны звезда.
И пойми:
уж так получилось,
что под говор лесов и рек
птицы первыми петь научились,
лишь потом уже -
человек.
***
Растёрты краски,
укреплён треножник.
Постигнув вдохновенья полноту,
остановил мгновение художник -
поймал звезду,
как птицу,
на лету.
Волшебна кисть.
И вот она, фактура:
звезда - живая…
Слышите?
Поёт!
Но… разнятся творенье и натура,
как разнятся паденье и полёт.
ДАВНЕЕ
Да, в десять лет
мы были дети, но —
жесткий, в горьких складках рот.
Я жил на Волге
в сорок третьем,
бежал не с фронта,
а на фронт.
По всем вокзалам и теплушкам
за медный грош плясал и пел,
пил кипяток
из общей кружки
и только плакать не умел.
Я скорбь свою умело прятал,
я видел скорбную страну,
и только в мае, в сорок пятом,
наплакался
за всю войну...
У МОНУМЕНТА "РАЗОРВАННОЕ КОЛЬЦО"
Не просто павшим — нет,
а с думой о грядущем
воздвигнут монумент
и ныне всем живущим.
Та слава на века
принадлежит отчизне.
Да, нет черновика —
и не было! — у жизни.
Все подлинно, все так.
Стояли насмерть грудью
в кольце, в дыму атак...
Такие были люди.
...Разорвано кольцо,
и в огненной метели
они в те дни лицо
Победы
разглядели.
НА ВОИНСКОМ КЛАДБИЩЕ
Тут грусти не грусти,
а убитых вовек не воротишь.
Как проклятье, легла
чёрным крепом на сердце война…
Я стою над плитой,
и наотмашь,
наотмашь
ветер времени бьёт,
как взрывная волна.
***
Какие не нагрянут беды,
я впредь не отведу лица.
… Война окончилась победой,
а я остался без отца.
Не я один.
Но разве легче,
что не один?..
Ещё трудней!
И, кулаки сжимая крепче,
шагал я в бучу мирных дней.
Встречал людей я самых разных –
с чудинкой, с искоркой и без.
И жизнь иных текла как праздник,
была как ярмарка чудес.
Завидовать?..
Щадила зависть.
Ведь я давно уж не малец.
Всю жизнь наградой мне казались
слова:
«Он – вылитый отец!»
***
Фёдору Абрамову
Минуты, словно люди, –
не равны,
хотя права им равные даны.
Одни проходят, словно бы дожди,
мир обновляя,
растворяясь в мире.
Другие, как герои иль вожди,
стоят особо,
чтоб их не затмили.
У каждой – свой,
невыдуманный лик.
Минутно я правдив,
минутно ложен.
В какие-то минуты я велик,
в какие-то, случается, ничтожен…
Я жалок или горд –
они идут,
идут, идут, моею став судьбою.
И только совокупность
всех минут
даёт возможность
быть самим собою.
***
Ольге Берггольц
«НИКТО НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО» -
на серых,
обветренных скулах гранита.
Я молча внимаю словам.
И не спорю.
С чем спорить?..
Не к морю пришёл я,
а - к горю.
Оно не шумит,
не гудит,
не бунтует.
Оно
наши голые души
бинтует.
Бинтует так туго, что сдавлено горло.
А что ж тут поделаешь?..
Горе есть горе.
Оно проступило на скулах гранита,
и память болит,
словно пулей пробита.
БРАТАНИЕ С ОКЕАНОМ
(Всеволоду Азарову)
Здравствуй, океан Великий,
здравствуй,
ширь твоя и глубь твоя -
по мне!
Рядовой романтик дальних странствий,
я пришел к твоей седой волне.
Упади на плечи мне каскадом,
солнечного взморья бирюза!
Я хочу лицом прижаться к скалам,
чтоб твоя волна меня ласкала,
целовала в губы
и в глаза!
Я хочу, чтоб ветер, друг твой старый,
йодом на губах моих присох
здесь,
где исполинские кальмары
выброшены штормом на песок!
Я иду средь скал
полоской узкой,
гранью между сушей и водой,
где ежи, медузы и моллюски
выложены хрупкою грядой.
Мир понятен:
это все так просто -
и прибоя солнечный огонь,
и живые трепетные звезды,
что ложатся в теплую ладонь.
Я хочу пропахнуть солью синей,
не от качки -
я от встречи пьян.
Здесь, где начинается Россия,
я с тобой братаюсь,
океан!
МОРСКИЕ КАРТЫ
Пропитанные синькой, синим
светом,
расчерченные штурманской рукой,
морские карты, пахнущие ветром,
во мне рождают острый непокой.
Ну что в них?
Материк с округлой плешью,
Архипелаги – гроздьями рябин,
Изрезанное морем побережье,
Да сетка цифр
С отметками глубин.
Ни парусов, мерцающих в тумане
Былых веков,
Ни гула,
Ни ветров,
Ни лодок, что друг друга протараня,
Лежат в глубинах,
Брюхо распоров…
Но жив пока,
Мне не забыть вовеки
Рыданье чаек,
Знобкий, смертный страх,
Зеленоватый свет печальной Веги,
Остекленевшей в штурманских глазах.
Я помню вал, что, словно гром
Неистов,
Суденышко, прибитое к скале,
Молчание друзей над бухтой
мглистой –
тяжелое, как якорь на земле.
Их штурман знал глубины океана,
Что лишь ему изведать довелось,
И у него
Под кожаным регланом
Лежала карта, мокрая насквозь.
АЛЕКСАНДРУ ПРОКОФЬЕВУ
Мёртвые не ходят по морям
/А. Прокофьев/
Краны реют, как лебеди, -
неба касаясь.
Мы стоим на ветру
в Ленинградском порту.
И у стенки швартуется
гордый красавец -
теплоход с твоим именем на борту.
3дравствуй!
Не было,
не было смерти той лютой,
над родною страной
голос твой не стихал.
Жизнь твоя продолжается
гулко и круто,
так же круто,
когда прикипал ты к стихам.
Ты теперь - мореход,
покоритель просторов.
Твоя слава полсвета уже обошла.
Узнаю твой могучий, порывистый норов,
славлю думы,
заботы твои
и дела!
В ЗВЁЗДНОМ ГОРОДКЕ
1
Над Звёздным -
звёздное небо,
будто светящийся мост,
и жаркой горбушкою хлеба -
месяц на угольях звёзд.
2
День нынешний, как и вчерашний,
гудит, отпyстив тормоза…
Домов остеклённыe башни -
словно земные глазa.
3
Как чутко спят космонавты!
Здесь снятся им
звёздные сны.
Ведь, может быть, именно завтра
лететь они к звёздам должны.
4
Дюзы взревут над бетонкой,
и вымахнут крылья огня!
И песня томительно,
тонко
займётся в душе у меня.
5
Слова горячи, словно звёзды
на синем космическом льду…
По Звёздному
в тёплую роздымь
я в тихом раздумье иду.
***
Вечерний сумрак вымарал все тени
На Мойке, на Неве и на Фонтанке.
Стоит, устало горбясь, мост Литейный
Дредноутом на якорной стоянке.
День отошел. Как всхлипы, чаек крики.
Седая мгла на их мятежных крыльях.
А сердце солнечные помнит блики
На площадях, на куполах, на шпилях.
***
Белый лист как белый свет -
ничего прекрасней нет.
Ляжет первая строка
словно тень от тростника.
Тучку взрежет острый луч,
и забьётся в сердце ключ.
Ключ горячий, ключ живой.
Луг покроется травой.
Серебром вскипит река,
и засветится строка!
Вот ещё последний штрих:
над речным обрывом -
стриж.
Точка.
Первый черновик.
Может, самый важный миг.
***
Я хочу лежать в Пантеоне,
Не желаю быть предан земле.
Я – поэт, а не вор в законе,
И ни тьма, ни тлен – не по мне.
В Пантеоне великих поэтов –
Хоть на Марсе, хоть на Луне.
Миллиарды закатов, рассветов
Будут тоже уже не по мне.
Звёзды, звёзды, моя стихия,
Мной предсказанный Пантеон.
...А сейчас пишу не стихи я –
Завещанье во славу времён.
На рассвете в земном саркофаге
Пусть отправят тело в полёт.
На планетах
приспустятся флаги,
Честь отдаст мне
Космический флот!
ЕЩЁ О СМЕРТИ
Неотвратима и жестока,
она, как коршун, стережёт.
Как часто гибнем мы до срока,
и жизнь –
лишь сладостный ожог.
Мы проклинаем смерть от века.
Ведь в жажде помыслов и дел
бессмертной воле человека
не уготован свой предел.
Суровей нет для нас невзгоды,
чем мысль о смерти…
…Между тем
смерть –
милосердие природы.
Но это ведомо не всем.
|
