ЧЁРНЫЙ ЛОСЬ
Вновь я там, где простился с детством.
В милом детстве теперь я гость...
Синий воздух ломая с треском,
выйди из лесу, чёрный лось!..
Напугай меня белым рогом,
бей копытом в трухлявый пень,
закружи по лесным дорогам,
но верни мне из детства день.
Пусть откроет густой малинник
сотни алых пахучих тайн...
Золотистых озёрных лилий
звон волшебный услышать дай...
На заре прибредём к посёлку,
я тихонечко в дом войду...
Подожди за кустом, я только
спичек розовых украду.
В ночь – костёр! Да такой, чтоб сразу
небо пламенем занялось!..
Лось, не щупай сквозь листья глазом,
выйди из лесу, чёрный лось...
МОЙ ДЕНЬ
В этот день я не знаю ни границ, ни оков,
даже Смерти кричу: "Эй, мадам, будь здорова!.."
В этот день мне плевать на когорту врагов –
от швейцара Никиты до министра Петрова.
Не медведь, не змея, не енот, не лиса, –
я такой Человек, что найдете ли кроме-то!
Режу правду в глаза, крою матом туза,
не пугаюсь часов и коварных барометров.
В этот день я бросаю любые дела.
Пусть отделы зарплат от убытков повесятся!
...Это день 32 числа
любого текущего месяца.
***
Петух красиво лег на плаху,
допев свое "кукареку",
и каплю крови на рубаху
брезгливо бросил мужику!
ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА
Я и Лидка, и ночь...Вышли Гончие Псята...
День ушёл до утра, и ничем не помочь.
В сеть попалась луна, звёзд ершистых десяток,
Закипает уха из консервов "Ставрида",
на транзисторе спит голубая звезда...
В сеть попалась луна, и ничуть не обидно, –
пусть живёт карасей золотая орда.
Вился пенистый след за кормой "Коммуниста",
"фить-пирю" – перепёлка за соседним кустом...
Закипала уха, колыхался транзистор,
Ноль часов...
И с ударом Кремлёвского гонга
начиналась любовь – наяву, как во сне...
Тихо бил барабан, и рыдала японка,
и рыдала японка на короткой волне
ТЫ
Кем-то в жизнь ты неласково брошена.
Безотцовщиной звали в селе...
Откопал я тебя, как картошину,
в чуть прохладной сибирской земле.
Я впустил тебя в душу погреться,
но любовь залетела вослед...
И теперь на тебя насмотреться
не смогу и за тысячу лет.
ИДЕАЛ
Она (любимая) должна
быть бескорыстна, безобманна,
верна, прелестна и умна.
Формат – желательно карманный...
Чтоб ты не сох, не ревновал
и был с любимой вечно рядом:
достал, включил, поцеловал,
дал горсть конфет – и снова спрятал.
***
Я гляжу на тебя, любя,
твои локоны тереблю...
Я люблю в тебе не тебя,
я другое в тебе люблю.
Ты – успехов моих музей,
ты – в меня из меня окно.
Для тебя я бросал друзей,
и родных разлюбил давно.
Свою меру добра и зла
ты сплела из моих систем.
Даже почерк ты мой взяла-
с завитушкой на букве "эм".
Ты – тропинка в моих снегах,
ты – письмо из Москвы в Сибирь,
ты в долгах – голубых шелках,
ты – в силках у меня снегирь.
Ты должна мне, мой мил-дружок,
я держу тебя сотней рук.
Вдруг уйдешь – и пропал должок!
Я встряхнусь, как пустой мешок,
и пристроюсь на пыльный крюк...
ОНИ БЕСКРЫЛЫ
Боготворю их, солнечных и милых,
люблю сиянье знойное зрачков...
Они бескрылы, но имеют силы
нас окрылять, бескрылых мужиков!
Границы платьев берегут их прочно..
Я, нарушитель ситцевых границ, –
они бескрылы – видел это точно!
А, впрочем, кто их знает, этих птиц...
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ
Смешная, бескорыстная,
без лишних позолот,
преступная и быстрая,
горячая, как лёд,
удушливая, летняя,
сухая, как зола, –
любовь моя последняя,
спасибо, что была!
ВЕРШИНА ДЕКАБРЯ
Заря, заря, вершина декабря...
В лесах забыт, один у стога стыну.
Встает в тиши холодная заря,
мороз, как бык, вылизывает спину.
Качнулась чутко веточка-стрела,
и на поляну вымахнул сохатый...
И, падая на землю из ствола,
запела гильза маленьким набатом...
Заря не зря, и я не зря, и зверь...
Не зря стволы пустеют в два оконца...
И, как прозренье в маленькую дверь,
через глаза в меня входило Солнце!
ММНОЛОГ СЧЕТОВОДА
Люблю камин – не электро, а пламя,
огонь, пожар, кочевничьи костры!..
Люблю камин – старинный, с зеркалами,
а в зеркалах – туманные миры.
Люблю камин со сводом, будто небом.
Пылает лес, лишь косточки хрустят!..
Моих стихов две тысячи с прицепом
всего глоток-камину натощак...
Зима пришла... Ружьё на плечи вскину...
Вернусь под вечер, пьяный, без ружья...
Душа моя! садись скорей к камину!
Упейся горем, русская моя!
– и чем пьяней, тем горестней люблю...
А растопить чтоб – дедовой гитарой,
и горевать в лирическом хмелю...
Люблю камин – не электро, а просто, –
чтоб пел огонь в двенадцатом часу...
Когда горит знакомая берёзка,
я сладко-сладко выдавлю слезу...
И воспарю с рыданьями над бездной...
Потом молчком скачусь куда-то вниз...
– иду в контору – строить коммунизм.
***
Я вижу звук и тишину,
есть антимир в моей тетради...
Я вижу Африку-страну,
в окно заснеженное глядя...
Я слышу тьму и лунный свет,
и за соседскою стеною
я слышу – ночью древний дед
во сне ругается с женою.
Старуха, правда, умерла,
и мне за деда чуть обидно...
Но это наши с ним дела:
нам видно то, что всем не видно.
Мы жарких пушкинских кровей,
для нас – семь пятниц на неделе,
для нас – январский соловей,
а летом – музыка с метелью.
А в марте с крыш, вдоль мокрых стен
стекает голос Нефертити...
Читатель мой! я бьюсь над тем,
чтоб ты вот так же мир увидел.
СТО ШАГОВ
Прохожих нет, не воет транспорт,
луна в плену у облаков...
На сто шагов делю пространство,
на сто задумчивых шагов.
Тук-тук! "Войди... Захлопни дверцу
И если с жалобой – прошу..."
Вот так я к собственному сердцу
с ночным визитом прихожу.
Уютный мрак, пустое кресло,
висят растенья с потолка...
В одном углу – портрет невесты,
в другом углу – портрет врага.
Здесь всё пульсирует, конечно,
коврами этого не скрыть –
Садись, рассказывай неспешно,
и даже можешь закурить.
Ругни врага в сердечном мраке,
За все дневные передряги
ты рассчитаешься сполна.
Разбей окно, коль стало жарко,
и ноль внимания на стон...
И даже можешь ткнуть цигарку
огнём в пульсирующий стол.
Ты настоящий-только тут.
Но знай: всё чаще, чаще, чаще
тебя здесь терпят, но не ждут...
И будет ночь, и душной ночью,
забыв дневное "далеко",
ты сто шагов отмеришь точно,
вздохнёшь упруго и легко...
Но, может, ты неточно мерил?..
А может, мерки уж не те?..
И, не найдя заветной двери,
рука повиснет
в темноте...
СТРАНА ДУРАКОВ
Мир тоскует в транзисторном лепете,
люди песни поют не свои...
А в Стране дураков стонут лебеди,
плачут камни и ржут журавли.
Мир таскает одежды тяжелые,
мир в капроне от зноя зачах...
А в Стране дураков ходят голые,
чтоб кинжалы не прятать в плащах.
Мир поклоны кладет дяде Якову,
если голос у Яшки – гроза...
А в Стране дураков всякий всякому
правду-матушку режет в глаза.
Мир в угрозах и денежном шелесте
рвет любовь у законной жены...
А в Стране дураков бабьи прелести
не дороже простой ветчины.
В вашем мире начальники старшие
даже в песнях почтения ждут...
А в Стране дураков даже маршалы
даже улицы, даже метут.
В общем, так, – попрощайтесь с сестричкой,
отряхните коросту долгов, –
и с последней ночной электричкой
приезжайте в Страну дураков!
***
Я вам пишу звездой падучей,
крылом лебяжьим по весне...
Я вам пишу про дикий случай
явленья вашего во мне.
Пишу о том, как пел несмело:
взойди, взойди, моя заря!...
Я ради вас талант подделал,
как орден скифского царя...
Как я дружу с нейтронным веком,
как ярким словом дорожу...
И как не стал я человеком,
я вам пишу...
МОСКВА ПРИДУМАЕТ МЕНЯ
Назло несчастьям и насилью,
чтоб зло исчахло наяву,
Земля придумала Россию,
а та – придумала Москву.
И вечно жить тебе, столица!
И, грешным делом, я хочу
стихом за звёзды уцепиться,
чтоб хлопнуть вечность по плечу.
Живу тревожным ожиданьем,
бессонно ямбами звеня...
Мой триумфальный день настанет:
Москва
придумает
меня!
АВТОПОРТРЕТ
Коварный, вздорный, непослушный,
один, как ёлочка в бору...
И нет опасности насущной,
что я от скромности умру.
За кем-то смерть летит в конверте,
за кем-то долг бежит босой...
За мной гоняется бессмертье
с тупой заржавленной косой.
Я винный след в тайге оставлю,
закуской белок подкормлю.
Я пьянством Родину прославлю,
свою Россию-во-хмелю.
Я сам с собой устрою встречу,
надев на голову ведро...
По соловью шарахну речью
и цаплю цапну за бедро...
Пусть ваш Пегас стыдливо прячет
свой голубой невинный глаз...
С тоскливым храпом жеребячьим
кобылу любит мой Пегас!
Пройдут в народе чудо-слыхи,
что я таков, а не таков...
Мои уродливые стихи
нужнее правильных стихов.
***
Куда бы мысль ни долетала –
я там бывал, летал, ходил...
В бокал плеснул чуток Байкала,
землей смоленской подсластил...
В глухой тайге морозил сопли,
в свинцовой Балтике тонул.
И югославский город Скопле
мне хрупко окнами сверкнул.
Веревки вил и делал свечи.
Сушил, крошил, пушил, тушил...
Бродяга, шут, матрос, газетчик...
Умру – не скажете: не жил.
Мой лик забвенью не предайте...
Земля не вынесет того...
Вы в каждом встречном узнавайте
бродягу – сына моего!
ТЕМА ДЛЯ ПЕСНИ
Иду по земле, удивляясь всему.
Изведал любовь, и суму, и тюрьму...
Свистит над тропой электрический бич,
Угрозы слагает невидимый сыч...
Все это шальное, угрюмое, злое –
угрозы мороза, подпалины зноя, –
все это, что скачет за дальним курганом
и ловит кого-то упругим арканом, –
терзает, утюжит, убожит, корежит,
все это, что жалости ведать не может, –
и пуля, что свистнула возле виска,
и даже сама гробовая доска,
мужик с топором, что грозится: убью!
и сыч, что кричит пропаганду свою, –
все это ужасное, взятое вместе,
все это-не больше,
чем тема для песни!
***
Я лиричен и прям, как доска,
так не выжить меж бурь и пожарищ...
Мой огонь – это блажь дурака,
и над ним даже кофе не сваришь.
Вам охота в веках прогреметь?
Так стремитесь под бомбы и пули...
Громко ставит нейтронную смерть
омский грач, зимовавший в Стамбуле.
Политической песне – простор,
безыдейные всхлипы не в моде...
Вдохновенья священный костер
у кухарок в цене и в почете.
Мой блокнот – мой хранитель огня, –
нет на свете надежнее стражи...
Он от зла разгружает меня,
Сквозь грозу, по короткой волне
я иду от комедии к драме...
Вдруг сорвусь – и от горя по мне
всплачет небо грибными дождями...
ЕСЛИ
Если бабы недружно запели,
значит, труп повезут со двора...
Если морда опухла с похмелья,
значит, весело было вчера.
Если мысль выше крыш не взлетает,
значит, кончился в сердце огонь...
Если снег на ладони не тает,
значит, мертвая это ладонь.
Если умер, но ходишь,как прежде,
если сдался, врагов возлюбя, –
значит, слава Последней Надежде,
что воскреснуть заставит тебя!
ВКЛАДЫШ К МОЕЙ ТРУДОВОЙ КНИЖКЕ
Вот я умру, и вдруг оно заплачет,
шальное племя пьяниц и бродяг......
Я был попом, – а это что-то значит!
Я был комсоргом, – тоже не пустяк!
Я был мастак с багром носиться в дыме.
Я с топором вгрызался в синий бор.
Я был рыбак, и где-то на Витиме
мой царь-таймень не пойман до сих пор.
Я был художник фирмы "Тети-мети".
Я под Смоленском пас чужих коров.
Я был корреспондентом в райгазете
и свёл в могилу двух редакторов.
Учил детей и им читал по книжке,
как стать вождём, диктатором Земли...
И через год чудесные мальчишки
мою квартиру весело сожгли!
Я был завклубом в маленьком посёлке.
Поставил драму "Адский карнавал"...
И мой герой, со сцены, из двустволки,
убил парторга. В зале. Наповал.
Бродягой был и укрывался небом.
Банкротом был – не смог себя убить...
Я был... был... был...
И кем я только не был!
Самим собой?..
А как им надо быть?
Стихи Аркадия Кутилова с https://litresp.ru/chitat/ru/К/kutilov-arkadij/stihi
|
