КАК УМИРАЛА БЕРЕЗА
Она, как женщина, лежала -
И не девчонка, и не мать.
И красоту свою держала,
И не желала отпускать.
Она, как женщина, лежала
В зеленой кофте вырезной
И всех прохожих поражала
Немертвенною белизной.
Потом с каким-то скрытым горем,
Отчаясь что-нибудь понять,
Она затихла вдруг на взгорье
И молча стала умирать.
Я к ней пришел сюда под вечер.
Она была уже не той...
Она свои нагие плечи
Прикрыла кроной золотой.
Увял шатер её зеленый.
А было ей немного лет.
И лишь на ветке отдалённой
Не гас зеленый жизни свет...
***
Скрипят упруго сосны
На бойком ветерке.
Январский день морозный
Шагает налегке.
Вдали домишки набок
Склонились и лежат.
А сосны держат в лапах
Белых медвежат.
***
Ещё осеннее дыханье
Листву берез не обожгло.
Еще с последнего свиданья
Рука хранит твоё тепло,
Но что-то
Все-таки ушло…
***
Когда весна,
Светясь ручьями,
Спешит дорогою своей,
Нам верится:
Её путями
Идем мы в юность
Вместе с ней.
Когда же осень
Шубой лисьей
Ложится под ноги,
Тогда
Нам чудится
Не шорох листьев,
А улетевшие года.
РЕЗКИЙ ВЕТЕР
Резкий ветер налетел,
Всю траву взъерошил.
Гнутся клены в темноте,
Хлопают в ладоши.
На веранде свет погас.
Впрочем, он не нужен.
- Эх, как хочется сейчас
Пробежать по лужам!..
- Что ж такого? - говорит
Рядом голос звонкий.
Оглянулся – сын стоит;
Хитрые глазенки.
Так и смотрит на меня:
Дескать, ну попробуй…
Мы выходим, он и я,
Молодые оба.
ГЛАЗА
Я видел их веселыми и грустными,
Я видел их суровыми и нежными,
Я видел их широкими и узкими,
Я тихими их видел и безбрежными,
Мятущимися, а порой и злыми.
Не дай же бог
Увидеть их чужими…
ЖИЗЕЛЬ
Г.С. Улановой
Так мотылек
Живет – лишь день один,
Но трепет крыл
Всегда перед глазами.
Так юность,
Не познавшая седин,
Пленяет всех.
Но чем – не знаем сами.
В волшебный миг
Вдруг кажется: и нас
Холодный ветер тленья
Не коснется,
И сердце
Лишь забудется на час,
А через час –
Оно опять проснется.
***
Ты думаешь,
Мол, сел и написал…
Нет, брат!
Ты погоняйся за строкой,
В штормах
Поплавай в море день-другой,
Жену под вечер
Дома не застань,
Ей на мгновенье
Верить перестань,
Лишись всего –
И вдруг разбогатей
Одной строкою,
Нужной для людей.
ОСЕННИЙ ЛЕС
Его ограбили до нитки,
Он под дождями весь продрог,
И листьев золотые слитки
Так, без нужды, лежат у ног.
Он чутко задремал, и снится
Ему весенний непокой.
Из дальних стран вернулись птицы,
И он, как прежде, молодой.
ОБЛАКА
А вы поднимались
Над облаками?
Это чувство особенной,
Редкой поры…
Говорят, будто там пустота,
Будто нечего тронуть руками…
Вы не верьте тому.
Я там был. Там миры…
Если видел ты сказку,
То здесь её продолженье.
Мне окно самолета сейчас,
Как экран.
Облака, облака,
В вас земного лица отраженье.
Вижу –
Пенится океан.
На прибрежье кедрач.
Где видел я это?
Что за город
Огни золотые таит?
Край жемчужный,
Петром Комаровым воспетый!
Это ты?
Неужель встретил очи твои?
Набегают дымки.
И совсем иная картина.
Будто детство моё
Память задела крылом.
Дремлет в инее сад.
Розвальни-сани у тына.
И домишко с нехитрым,
Соломой покрытым крыльцом.
День померк.
Где-то солнце заходит багрово.
Вдруг – такое,
Что в сердце сквозь годы несу:
Все в огне корабли.
Севастополь сорок второго
Принимает
На белые плечи грозу!
Облака…
Как могли отразиться здесь грозы?!
Этот давний огонь
Снова коснулся строки.
Всё горят корабли.
И в огне мелькают матросы..
Стали пламенем
Синие воротники.
НА ЧЕТВЕРТОМ БАСТИОНЕ
Так величаво всё и строго –
Безмолвный мрамор и цветы,
И подпоручика Толстого
Такие ранние черты.
Ещё совсем без бороды он –
Она легла иной порой,
Как облако седого дыма
От батареи огневой.
Тут, может быть, и есть начало
Дорог, что ныне светят мне, -
От севастопольских причалов
К яснополянской тишине.
МИНДАЛЬНОЕ ДЕРЕВО НА МАЛАХОВОМ КУРГАНЕ
Я пришел к тебе поклониться,
Мой знакомец давний, миндаль.
Как случилось тебе сохраниться?
Здесь не выжила даже сталь.
Узловатые, словно руки,
Ветви тянутся ко мне.
Все друзья твои и подруги
Здесь погибли тогда в огне.
Ты же только выглядел строже.
Стал безмолвно врагу грозить.
Говорят, что ты цвесть не можешь
И не можешь плодоносить?..
Посреди аллеи зеленой
Ты торжественно стоишь.
На платаны, юные клены,
Узнавая что-то, глядишь.
Зеленеет теперь лесочек
Там, где раньше прошла гроза.
И прислушиваются листочки
К незнакомым ещё голосам.
Ходят – верные ли? – слухи,
Что в июле, в сорок втором,
Капитан-лейтенант Матюхин
Побывал под твоим шатром,
Будто в схватке рукопашной
Немцы вырвались на курган.
Капитан-лейтенант был страшен
И стонал от тяжелых ран.
Но теплинка зажглась во взгляде,
Когда тронул твоё плечо.
О геройском капитан-лейтенанте
Ты не скажешь мне ничего?..
Ты, наверное, что-то знаешь.
Расскажи, я тебя пойму.
У него, может быть, жена есть?
Может, сын приедет к нему?..
Сын не знает отца, возможно,
А отец был знаком с тобой.
Ты прислушиваешься настороженно,
Словно тот бандурист слепой.
МЕКЕНЗИЕВЫ ГОРЫ
Есть такие
Мекензиевы горы –
Окольцовывают
Мой город.
Через них
К Севастополю едешь.
И проедешь порой,
Не заметишь.
Это, собственно,
Даже не горы –
Цепь нагорий
Открылась взору.
В сорок первом –
Забуду едва ли –
Моряки тут
Высотку брали.
Час от часу
Огонь нещадней.
Осыпается
Чертов песчаник.
Непривычно
Морской пехоте.
До крови
Разодраны ногти.
А под вечер
Взяли высотку.
Мир, казалось,
Из темени соткан.
У живых
На бушлатах дырки.
А на свежих холмах
Бескозырки.
Есть такие
Мекензиевы горы,
Им с Эльбрусом
Померяться впору.
МОРЕ
Море,
Разве же ты черное?
Ты цвета глаз
Моей любимой.
То ласковое ты,
То чопорное,
Обласкало -
И вот нагрубило…
Всё в тебе:
Беспредельность глуби и выси,
И беспечная даль
Без края.
Словно карлики
С красными лысинами,
Буи выныривают
И опять ныряют.
Ты кудри Пушкина
Темно-русые
Посеребрило,
На что-то сетуя…
Оба вы –
Моря русские.
И ты частицу
Славы его наследуешь.
Ты женщину обнимаешь
Мою родную,
Трогаешь груди
Ладонью белою.
А я смотрю
И не ревную.
И прячу руки свои
Огрубелые.
Когда заря
Косынками алыми
Взмахнула,
Прощаясь с детьми и взрослыми,
Не ты ли нам
Одно покрывало
Дерзко и неожиданно
Бросило?..
Оно было
Из тончайшего шелка
И беспредельное
Совершенно.
И мы смеялись…
А ты вдруг смолкло,
Словно поле
После сражения.
Прикорнув у берега,
Спали лодки.
И камушки спали,
И большие камни.
И чайки спали
Сном коротким,
Лишь деревья, потягиваясь,
Шевелили руками…
Я видел,
Как струи твои исчезают.
Осталась лишь капля
У любимой на коже.
Подумалось вдруг:
А что, как слеза это?..
Море, оно ведь
Плакать может.
Оно ведь может
Взять в свои недра
Птиц, корабли,
Мечты и годы.
Оно может стать
Истоком ветра
И самой,
Что ни на есть
Тихой погоды…
И прямо по звездам
Легла дорога
Сомнений наших,
Нашей веры…
И сердцу ты
Нашептало тревогу
И ношу дало мне
Пожалуй, сверх меры.
***
Подумалось: тебя могло бы и не быть.
Иль ты могла родиться где-то в Дании…
Кого бы стал тогда любить?
К кому ходил бы на свидание?
И вообще, что было бы тогда?
А было бы, возможно, все, что было,
Но от чего-то не было б следа... -
Сказал, - и сердце защемило.
Конечно, был мужчин надежный круг
И женщин - модных и немодных.
Но не было б твоих девичьих рук,
Почти всегда холодных.
Все также приходила б хворь
Средь слухов верных и неверных.
Но не было бы многих зорь -
Я б их проспал, наверно.
Но не открылись бы тома
Книг разных - робких и неробких.
В столице многие дома
Стояли б, как коробки.
В них голос твой не прозвучал,
Улыбкою не осветились комнаты,
Не бушевал я в них и не молчал,
Твоим прикосновеньем тронутый.
У жизни был совсем другой зачин:
Каких-то взлетов и падений помесь.
Об этом чаще мы молчим
Иль говорим: "А помнишь?.."
А ведь тебя могло совсем не быть.
Иль ты могла родиться где-то в Дании.
Кого бы стал тогда любить,
Кому понес свои страдания?!
***
Неуютность и стужа.
Зябко птицы глядят,
Как на стынущих лужах
Пляшут капли дождя.
Всё живое промокло.
Нету прежней красы.
Ребятишки о стекла
Понамяли носы.
Дети в стынь непогоды
Раньше взрослых самих
Слышат поступь природы,
Видят крылья зимы.
***
Ещё песня теплится под сердцем,
Ещё лист бумаги бел, как снег.
Кто-то там щеколдой стукнул в сенцах,
Возбужденный голос слышен, смех…
Смех знакомый – близкий и далекий,
Он на свете лишь один такой.
Значит, в школе кончились уроки.
Ты пришла. Пришла ко мне. Домой.
Ты пришла. Так что ж я недоволен
И не рад приходу твоему?
Я сегодня новой песней болен.
Ты прости, мне надо одному…
Дверь закрылась. Снег кружится липкий.
Ты ушла. Не ладится опять.
Глупый, глупый! Без твоей улыбки
Песню захотел я написать…
***
Это было в горах, где вершины
Облюбованы орлами.
Обступили меня сосны большие
Золотистыми стволами.
Останавливаюсь у водопада,
Приноравливаюсь напиться,
Но щемящая в сердце прохлада
Побуждает меня торопиться.
Я один. Никого со мной нету
Среди этой глуби и выси.
Словно я на другую планету
Час назад приземлился.
Смотрят сосны совиным взглядом.
Как тут будешь беспечным?
Тишина. Даже шум водопада
Будто часть тишины вечной.
И над всей отрешенностью этой,
Под небесною чашей.
Вдруг, - исполненный музыки света, -
Голос пеночки нашей!
***
Листья дуба
Розовые по весне,
Точно когти птенцов
Неокрепшие.
Лес о чем-то молчит,
И сдается мне,
Что в чащобе
Засели лешие.
О любви, не иначе,
Толкует удод.
Соловьи
Надорвали глотки.
Где удач недолет,
Там годов перелет,
Говорят –
Наши годы ходки!
А мне песня удода
Ещё близка
И нужна ещё
Ночь с соловьями.
И ничто мне, ничто
Седина у виска.
Я года поделю
С сыновьями.
Жмет мне руку
Молодости рука,
Чуть прохладная
В нервной испарине.
Звезды пьют тишину.
И растут два дубка,
Что весны продолжением
Стали мне.
БЕССТЫДНИЦА
«Бесстыдницею»
Дерево назвали
За то,
Что не таится под корою.
Мы, люди,
И поймем его едва ли.
Мы по себе лишь
Судим все порою.
Едва слышны
Весны шаги босые,
Уж дерево разделось,
Как богиня.
И даже там,
Где бьются листья в сини,
Все прутики
Становятся нагими.
Бесстыдница…
Оно, как плеть, стегает,
Словцо вот это,
Говоря о блуде.
А красота –
Она всегда нагая.
Стыд красоте
Придумывают люди.
И ты, моя поэзия,
Сестра ей,
Тебе бы только
Так же вот – раздеться.
Бесстыдница…
Я сам иду по краю.
О камни бьюсь
Незащищенным сердцем.
Я отвергаю всякие наветы,
Ханжей несостоятельные
Слухи…
В закатном солнце
Розовые ветви
По-женски мне
Протягивают руки.
ТВОРЧЕСТВО
Вы знаете, как плачет синева?
Леса свои выбрасывают флаги,
И, как синицы, гордые слова,
Слетевшись, отдыхают на бумаге.
Друг другу ничего не говоря,
Они сидят, они молчат до срока.
Пока придет их первая заря
И переменит всё в мгновенье ока.
Всему иной, особый оборот,
И ты на мир посмотришь отвлеченно,
Где вдруг воскреснет
Смертью обреченный,
А тот, другой,
В расцвете сил умрет.
|
