Кропивницкий Евгений Леонидович (1893-1979)



     Поэт, художник, музыкант. Жил в Подмосковье (деревня Виноградово рядом с Долгопрудным). В 1950-х годах стал лидером Лианозовского кружка, а его дом, где проводились выставки живописи и чтение стихов, стал одним из центров московского неофициального искусства. Е. Кропивницкий считается учителем поэтов Игоря Холина и Генриха Сапгира и других. Деятельность Лианозовской группы находилось под пристальным вниманием КГБ. В 1963 г. Е. Кропивницкий был исключен из Московского отделения союза художников.
      Стихи Кропивницого публиковались главным образом в самиздате. В 1977 г. в Париже вышла книга его стихов "Печально улыбнуться…" После смерти жены (1971), Е. Кропивницкий жил в Москве, работал учителем рисования, преподавал в народных студиях и кружках. После его смерти вышли книги стихов "Земной уют" (1989) и "Избранное. 736 стихотворений + другие материалы" (2004).
     Е. Кропивницкий ушёл из жизни 19 января 1979 года, похоронен на Старо-Марковском кладбище в ближнем Подмосковье.


Cтихотворение Евгения Кропивницкого


                                   
                  ***

Всё бренно, всё не вечно
И дан всему предел.
Но мы живём беспечно
Среди обычных дел.

Мы ссоримся и спорим.
Мужей меняем, жён:
Выдумываем, строим
И лезем на рожон.

Мы страстно ценим вещи:
Комод, бюро, матрац.
Пластинку, чашку, клещи..
Вдруг смерть по шее – бац!
                     


Могила Евгения Кропивницкого



фото Двамала, фото 2022 г.

фото Двамала, фото 2022 г.



Ещё стихи Евгения Кропивницкого



            ***

Летим в пространство на Земле,
Как сукиновы дети.
Гигантский шар летит во тьме
Кромешной в бездны эти.

Куда летим, зачем летим,
Не ведаем, не знаем,
Летим - и все! Пусть не хотим,
А все летим. Но чаем,

Что долетим мы наконец
К какому-то пределу
И будет все-таки конец
Тому, что так летело. —

И уничтожится во прах
Неведомая греза —
Ведь эта жуть, весь этот страх,
Всей нашей плоти слезы.



   
      САМОУБИЙЦА

Не дождался смерти,
Руки наложил!
Хохотали черти:
Дескать недожил:
Руки наложил.
Для людей наука,
Дескать, вот так штука!

Экая потеха,
Черт его дери!
Ой, помрем от смеха!
Что не говори —
Жить не так-то сладко,
Жить довольно гадко!

Черти хохотали:
Руки наложил!
Черти лопотали:
Помер, недожил,
Не дождался смерти!..
Радовались черти.




             ***

Бесшабашно праздные
Бродят парни разные,
Речи их несвязные,
Шутки несуразные,
Действия опасные.
Ходят спотыкаются,
Пьянству обучаются,
Выпив – улыбаются
Или задираются.
Матерно ругаются,
 Яростно сражаются,
Морды разбиваются,
После – слёзно каются,
В результате маются,
В общем наслаждаются.




            ***

Длинные стихи
Читать трудно
И нудно.
Пишите короткие стихи —
В них меньше вздора
И прочесть их можно скоро.




            ***

У забора проститутка,
Девка белобрысая.
В доме 9 — ели утку
И капусту кислую.

Засыпала на постели
Пара новобрачная.
В 112-ой артели
Жизнь была невзрачная.

Шел трамвай. Киоск косился.
Болт торчал подвешенный.
Самолет, гудя, носился
В небе, точно бешенный.




     Дура на качелях

На качелях качается дура:
То глядит изподлобия хмуро,

То беспечно и вольно хохочет,
Будто на небо выпрыгнуть хочет.

А верёвка вздымается мерно,
Но трещит. – Получается скверно.

Увидавши весёлую дуру
Закудахтали радостно куры:

Задом дрыгнула в небо кобыла
И пустилась бежать, что есть силы.

Шедший мимо мужик рассмеялся,
Что подол, развиваясь, задрался.

А на дуре надетый платочек
Весь алеет от розовых точек.

А у дуры такая улыбка
Словно всё и случайно, и зыбко…

Так качается глупая дура
И смеётся, и хмурится хмуро.

И хохочет, хохочет, хохочет
Будто на небо выпрыгнуть хочет.




      Приезд стервы

Приехавши, старая стерва,
Жильцов взбудоражила нервы:
Тому на того насказала,
Тому на того указала,
Того на того, натравила,
Того за того обвинила.

Жильцы от сего – возбудились.
Жильцы по сему – матерились.
Жильцов расходилися нервы
От этой убийственной стервы.




            ***

Приходил художник Замараев,
Не одобрил живопись мою...
И стою один я у сараев,
И стихи печальные пою.

Поглядел художник Замараев,
И нашел, что все совсем не так.
Объяснял мне долго Замараев,
Что писать мне следует и как.

Я стою печально у сараев
И стихи печальные пою...
Караул!! — художник Замараев
Не одобрил живопись мою.




         ДЕВОЧКА

Как тебя мне жалко:
Ты тонка, как палка,
Тонки ноги, руки.

А твои подруги
Толсты и упруги.

Шейка тонка очень,
Тусклый взгляд порочен.

У тебя подруги
Пышны и упруги,
Смелы и нахальны.

Смотришь ты печально,
Под глазами круги,
Как былинки руки,
Талья тонка-тонка.

А подруги звонко
Весело смеются.

К тебе тайно жмутся
Во дворе, в бараке
Юноши во мраке.

Ты слаба до муки.

А твои подруги
Пялят свои груди:
Поглядите, люди!

Голос твой не звонок,
Стан и слаб, и тонок,

Ты тонка, как палка,
И тебя мне жалко.

 


            ***
                  Ю.В.

Приехал толстый гражданин,
Широкоплечий, бородатый
И с шевелюрою мохнатой,
Приехал толстый гражданин.
На небе был ультрамарин,
А тучки были, как из ваты.
Какой роскошный гражданин
Широкоплечий, бородатый!





            ФАБРИКА

Вот фабрика. На ней
Выделывают мыло.
А в сини прошлых дней
Н а этом месте было

Болото. Лягушня
Весной здесь страстно пела,
Звучащая мушня
Металась оголтело;

По дебрям пёр медведь
Мохнатый… Это было –
Всё это было ведь
До этого, до мыла.
  



         СЕЛЁДКА

Засолили жирную селёдку –
Это разумеет всяк, кто пьян.
Хорошо, что выдумали водку…
Господи, нелеп сей балаган!

Если бред всё, если жизнь вся тайна,
Если смерть подстерегает нас;
Если мы до глупости случайны –
Кроме водки, что ещё у нас?

А любовь! О, как она всевластна! –
Этот трепет похоти слепой,
Эта жуть, что так волшебно – ясно
Для рабов мятущихся толпой.

А поэту! – Некуда деваться:
Он орган всей плоти мировой.
Так ему ль в пивной не напиваться,
И ужель он пьяницам не свой?


В те поры, когда изнемогаешь
От любви – постылой маяты –
Господи, ты пьянку оправдаешь,
Господи, и страсть оценишь ты.

Колбаса да жирная селёдка
Государству каждому барыш.
Вот лафа, что выдумали водку!
Пьяницы, кажите трезвым шиш!
 



        НЕЗАБУДКИ

Незабудки на болоте
Расцвели по новой моде:
Оголились до пупа.
А одна, не будь глупа.
Хоть была и некрасива,
Задрала подол спесиво.
Ею был побит рекорд –
И на ней женился чёрт.




           ***

Всё жду весну... давно, давно...
Но нет весны в тревожных далях.
Кругом и глухо, и темно,
Душа истерзана в печалях.

Немая ночь, глухой туман,
Туман глубокий без просвета...
Когда же из далёких стран
Услышу я слова привета?

Когда же светлая весна
Блеснёт мне в жаждущие очи —
И станет жизнь моя ясна,
И канет в вечность сумрак ночи?

Но жизнь идёт давно, давно —
И вот мне делается ясно,
Что вечно будет так темно
И что весну я ждал напрасно.



       
          ДОМ

Дом. Он серого цвета
Этажей – ровно два.
Если тёплое лето –
Окрест дома трава.

Но зимою холодной
В нём и сырость и хлад.
Для зимы он негодный
Ибо крив и покат.

В нём живут и зимою –
Голытьба в нём одна.
В щели веет пургою,
В дырки зимка видна.

И зима лишь начнётся –
Начинается мор:
Тот да тот вдруг загнётся,
Хотя жил до сих пор.

Плохо нищему люду:
Холода люду зло:
Ёрзай, зябни, покуда
Не настанет тепло.

А тепло, как настанет,
То другой разговор:
Сразу весело станет
И окончится мор.
 



       МОЛОДОСТЬ

Опять на огороде
Мы встретились с тобой.
Выходит, это вроде
Назначено судьбой.
Ты в кофточке лиловой,
Коса твоя туга.
А я такой здоровый.
Крепка как сталь рука.
Да и сама природа
За нас: цветы, трава.
И в блеске небосвода
Звенят любви слова.
 



     СРЕДСТВО ОТ ТУБЕРКУЛЁЗА
    
Лают псы и заливаются
В подворотнях по дворам.
И соседи тоже лаются.
Хари выставив из рам.

Над бараками, над длинными
Нежно светится луна.
Переулками пустынными
Баба крадется одна.

Смрадом тянет от помойницы.
Что чернеет под луной,
А в барачной тесной горнице
Кровью кашляет больной.

Входит баба: - Вот, поджарила
Скушай миленький, мясца.
Уж, я жарила и парила
Для здоровья молодца!

- Мать, собаку есть не нравится,
Но беда – туберкулёз.
Неужели не поправиться –
И подохну я, как пёс?

Съел собаку и поправился –
И прошёл туберкулёз,
Вкус собаки мне понравился,
Гав-гав-гав, я стал как пёс!

Но соседи не пугаются:
- Лаять можем мы не так!
Гав-гав-гав, так разве лаются?
Мать твою! – вот это так!
 



        НА СМЕРТЬ ЛОШАКОВА

        — Кого это хоронят?
        — Это помер Лошаков шестидесяти пяти лет.

Какой-то помер Лошаков...
На протяжении веков
Миллиарды были и ушли...
Куда ушли? Зачем ушли?

Сих Лошаковых гибель, тьма,
От них земная кутерьма,
На протяжении веков
Миллиард миллиардов лошаков.

Но стукал неизбежный миг —
И Лошаков ногами дрыг...
Никто не знает ничего.
Зачем все это, для чего?




             ***

Прячьтесь в тёплые берлоги.
Кто куда, кто куда!
Ветры вьюжны, люди строги,
Ой, беда, ой, беда!

Всюду ветры, всюду злоба,
Не до сна, не до сна!
Всюду призрак смерти, гроба –
И война, и война!

Всё же прячьтесь от напасти
Кто куда, кто куда!
Лишь в берлоге тихой счастье…
Ой, беда, ой, беда! –

Доберутся и в берлогу.
Где ж уют, где ж уют?! –
Треснут в шею, сломят ногу
И убьют, и убьют!
 

     

         СЕКСТИНЫ

Молча, чтоб не нажить беды,
Таись и бережно скрывайся:
Не рыпайся туды - сюды,
Не ерепенься и не лайся,
Верши по малости труды
И помаленьку майся, майся.

Уж раз родился – стало- майся;
Какой ещё искать беды? –
Известно, жизнь: труды, труды,
Трудись и бережно скрывайся.
Не поддавайся, но не лайся,
Гляди туды, смотри сюды.

Хотя глядишь туды – сюды,
Да проку что? – сказали: майся,
Всё ерунда, - так вот, не лайся,
Прожить бы только без беды,
А чуть беда – скорей скрывайся.
Но памятуй: нужны труды.

Труды они и есть труды:
Пошёл туды, пришёл сюды.
Вот, от работы не скрывайся.
Кормиться хочешь – стало, майся,
Поменьше было бы беды,
Потише было бы - не лайся.

Есть – лают зло, а ты не лайся
И знай себе свои труды:
Труды – туды, труды сюды:
Прожить возможно ль без беды?
А посему трудись и майся…
И помаленечку скрывайся.

Всё сгинет – ну и ты скрывайся
И на судьбу свою не лайся:
Ты маялся? Так вот, не майся,
Заканчивай свои труды,
В могилу меть – туды, туды,
Туда, где больше нет беды.
 


        В ПРУДУ

Расширила жабры и стала:
Куда еще можно поплыть?
У берега смерть ожидала:
Там некто задумал удить.

Но помнила памятью тайной
Про то, как сорвался крючок...
Уплыла... О, этот случайный
И острый крючок и толчок!

Теперь осторожность, неспешность
Движений... Мерцает вода...
Воды завлекательна нежность...
Что ж, плыть?.. но зачем?.. и куда?..




      ЧЬЕЙ ПОРОДЫ?

               Человек произошёл от обезьяны.
                Старинное изречение.
               Я человек, я правнук человека…
                Генрих Сапгир.

Люди, сколько вы прожили
            Тысяч лет?
Лет миллион назад вы были
             Или нет?

Кто вас знает – может были,
              Может нет…
Существуют разны были
              Разных лет. –

Говорят, вы древле были.
             В дрёме лет,
Волосаты, жутко выли…
             Или нет?

Говорят, что вы когда-то
            На обед
Приготавливали брата…
            Или нет?

Был ли хвост у вас в те годы,
            Где ответ?
Обезьяней вы породы?
            Или нет?
 



      ОДА ПУШКИНУ

Поэт всеобъемлющий – и нет,
Нет поэта равного.
Слава, слава славному –
Из поэтов главному!
Слава многоликому
Пушкину великому!




      СЕРЕБРЯНЫЕ ПТИЦЫ

Я вижу из своей светлицы
Поля и голубой туман.
Летят серебряные птицы
За аэропланом аэроплан.

Не сосчитать: их мнозе, мнозе,
Их, вероятно, штук с полста.
Их гул торжественен и грозен,
Хоть не одна до них верста.

Куда летят? С какою целью?
Ученье это или что?..
В полете их мне нет веселья —
К чему они? зачем? почто?

Нет, птиц обычных перелеты
Безмерно радуют меня:
Люблю ворон косые взлеты
На склоне золотого дня;

Люблю их стаи, что маячат,
Когда дожди, когда туман...
Аэроплан! — что это значит? —
К чему, зачем аэроплан?

Так! выдумали и летают.
Вот — далеко они видны...
Но для чего? — Никто не знает.
А впрочем, верно для войны.


На Главную страницу О сайте Сайт разыскивает
Ссылки на сайты близкой тематики e-mail Книга отзывов


                              Страница создана 25 января 2023 г.      (320)