ШЕСТВИЕ В КРАСНЫХ КОЛПАКАХ
Е. Головину
Транспорта немые вереницы
Ждали не минуту и не две.
Двинулось по улицам столицы
Шествие с оркестром во главе.
Были в нем уроды и пижоны,
Зрелые мужи и старики,
И во мгле по всей длине колонны
Красные пылали колпаки.
Марш старинный, нежный и бравурный,
Разорвал реальности туман,
И о жизни нудной и сумбурной
Пожалели толпы горожан.
И, как расцветают на могилах
Нежные весенние цветы,
В душах импотентных и унылых
Вспыхнули чудесные мечты.
Но недолго это продолжалось:
Медь оркестра канула во тьму,
Кто-то прошептал: "Какая жалость!"
И никто не понял, что к чему.
АВТОПОРТРЕТ
Из глуби зеркала глядит
Мужчина средних лет.
Разносторонний эрудит,
Художник и поэт.
Немного отрешенный взгляд,
Немного свернут нос -
Закономерный результат
Того, что перенес.
И можно (в этом нет беды)
Сказать наверняка -
Не гладит клочья бороды
Лилейная рука.
Плоды земные любит он
И выпить не дурак.
И ценит он здоровый сон
Превыше всяких благ.
Добавим блеск очков - и вот
Покорный Ваш слуга...
Лишь над челом недостает
Лаврового венка.
ЛЖИВАЯ ПТИЦА
По утрам, еще сквозь дремоту,
Я подчас слышу тихий голос,
Очень тихий, ласковый голос!
Говорящий о дальних странах,
О планетах другой системы,
Озаренных звездой зеленой,
О любви прекрасной и светлой.
Это снова ко мне прилетела
И села на снежные ветки
Чудесная, пестрая птица.
На павлина она похожа,
Только хвост у нее покороче,
И на шее не синь, а пурпур.
Голос птицы тихий и нежный,
Он течет, как вино по жилам.
Только я не хочу его слушать.
Я не верю тебе, птица!
Не тревожь, не мешай, не ври мне!
Я возьму ружье духовое,
Я патроны достану с полки,
Прямо в сердце всажу тебе пулю –
Я стрелять еще не разучился!
Упадешь ты со снежных веток,
Трепыхаясь, в сугробы канешь,
Разорвут тебя псы и кошки,
И по перышку дети растащат!
Убирайся, лживая птица!
***
В тихом омуте водятся черти.
Коль не верите – лунной порой
Вы мое сообщенье проверьте,
Притаившись за старой ветлой.
Вы услышите визги и всплески,
Вы увидите мокрую шерсть.
На корягу в серебряном блеске
Вам захочется с ними присесть.
Вы поймете, как грустен и жалок
Наш привычный уклад городской
Без прозрачного смеха русалок,
Без луны над туманной рекой.
И достанет тоска до печенки,
И захочется вам, как и мне,
Чтоб на пальцах росли перепонки,
Чтобы вздыбилась шерсть на спине...
Там, где ив наклоненные ветви
Серебристую ловят струю,
В тихом омуте водятся черти,
Я вам честное слово даю!
***
Я ночами летаю над городом,
Сдвинув на ухо синий берет.
На пальто мое с поднятым воротом
Льется узкого месяца свет.
Вот мой город, огромный и сумрачный!
Светит месяц как тусклый ночник.
Здесь любил я прелестную дурочку,
Здесь к армейской ушанке привык.
Здесь под властью педантов напыщенных
Претерпел я большие труды.
Кроны вязов вразмывку написаны,
И блестят зоопарка пруды.
Узкий месяц так хрупок – не тронь его!
В золотых облаках потолок,
Я отсюда, с полета вороньего,
Вижу утра грядущего скок.
МОИ СТИХИ
Туманным утром, мокрым и холодным,
Я поднимаюсь, в рот кладу три пальца
И задаю протяжный, резкий свист.
И строятся мои стихи по свисту –
Угрюмые, небритые бродяги
С ножами и оружьем скорострельным,
Забрызганные слякотью дорог,
Черт знает как одетые. И я
Иду по строю и лицом светлею.
Я вижу, что они, как я, готовы
Идти за светлую идею в бой,
Что их ножи болезненно остры,
И смертью распираемы подсумки.
Восходит солнце. Зыблется туман.
Крик петуха над неуютным миром.
И я, оглядываясь, говорю:
"Пора, ребята!"
***
Мне нравятся приемщики посуды.
Бесстрастные как идолы, они
Ощупывают грубыми руками
Бутылок горлышки, средь них находят
Побитые иль импортные тотчас,
И отставляют в сторону сурово.
На них халаты, серые, как небо,
За ними возвышаются Нью-Йорки
Из ящиков, мерцающих стеклом.
Я с милой пил прекрасное вино,
Иль где-то на троих сообразили
Угрюмые пропойцы в подворотне –
Им все равно, приемщикам посуды.
Мне нравятся приемщики посуды –
Властители некрополей стеклянных,
Медлительные призраки похмелья,
Бесстрастные как Вечный Судия
КОРОЛЬ САТУРНА
Я личность очень незаметная,
Хоть и устроился недурно.
Есть у меня мечта заветная —
Стать императором Сатурна.
Сижу, входящих лица путаю,
Обед невкусный ем в столовой,
И все мне кажется, как будто я
Красавец в мантии лиловой.
Я бал в честь короля Меркурия
Устроил на кольце планеты.
В сосудах ароматы курятся,
Сверкают гости, разодеты.
Кусочки звезд в оправы вставлены,
Как отшлифованные камни,
Ох, размечтался, крыса старая.
На партсобрание пора мне.
СМЕРТЬ СТАРОГО МАГА
Он умер, старый маг, последний маг земли.
Смотрели молча дети и старухи,
Как гроб дешевый на плечах несли
Со стариком видавшиеся духи.
Два викинга в чешуйчатой броне,
Философ Ницше и писатель Гоголь,
И, следуя за ними в стороне,
Художник Рубенс нес венок убогий.
Теперь тому, кто стонет без любви,
Не будет утешенья ниоткуда.
Теперь тому, кто буднями забит,
Не будет даже маленького чуда.
Он умер, добрый маг, последний маг земли!
ПЕСНЯ ПРОСТИТУТОК
Растеклась толпа, редея,
Стали улицы пусты.
Мы ночные орхидеи,
Ароматные цветы.
Наши пестрые наряды
Обволакивает мгла.
Как всегда, полны отрады
Наши стройные тела.
Подходи, кто страстен спьяну,
И монеты приготовь,
Если выйдет по карману
Тротуарная любовь!
ОБЪЯСНЕНИЕ
Конский щавель, лебеда, репейник
На пологом склоне разрослись.
Догорало небо над деревней,
Угасала облачная высь.
Никли ивы черными стволами,
И река блестела холодней.
Пастухи ужасными словами
Обзывали смирных лошадей.
Я спускался тем пологим склоном.
Объясненье было впереди,
И, как это свойственно влюбленным,
Сердце вырывалось из груди.
Мне казалось, будто я - десантник.
Дал команду строгий старшина.
Вот лечу я, в воздухе распластан,
А внизу - враждебная страна...
Улыбались лошади в тумане,
Полусонно уши распустив.
Где-то подбирали на баяне
Слышанный по радио мотив.
Юбки длинные еще носили,
И недавно был разоблачен,
Как тогда народу объяснили,
Высокопоставленный шпион.
Был таким родным, обыкновенным
Мир вечерний, окружавший нас...
Помнится, в издательстве военном
Видел я ее в последний раз.
ПРОЩАНИЕ
Окончен путь земной,
Навек закрыты губы,
И плачут надо мною
Сверкающие трубы.
Прощайте! Легок шаг
И взгляд лучист, как Вега.
Загробной жизни мрак
Светлей и чище снега.
Свободен я, а вам
Терпеть земные муки...
Спиноза и Хайям
Ведут меня под руки.
***
Погодите – я еще приеду!
Возмужал я в бурях и окреп.
Я сорву со своего портрета
Ненавистный похоронный креп.
Обниму я крепко мать седую,
Я отца ударю по плечу,
Я невесту жарко поцелую –
Я за верность верностью плачу.
Я своим соратникам застольным,
Над бокалом голову клоня,
Расскажу, как поглотили волны
Очень многих – только не меня!
Погодите, я еще приеду!
|
