***
Эпоха! Вся ты не из вечного —
Из будущего, про запас.
Не утешала изувеченных,
Погибших не считала нас.
Не удивляет храм безглавый,
Зимою — поле в колосах.
И обесславливались славы,—
Какие! — прямо на глазах.
Ты — вся из перемен,
Вся — чудо,
Вся — в обещаниях твоих.
Ты поработала нехудо,
Повоевала и за них.
Но в том сыны не виноваты,
Что столько вынесли отцы.
Завидовать им рановато:
Они еще совсем юнцы.
Стыжусь завистливости лютой,
Благ наставительных с хулой.
Пусть им—готовые салюты,
А нам — лишь грунт вчерне сырой,
Протезы, пенсии
Да слово —
Как шашка, вбитая в ножны.
Мы столько повидали злого,
Что мы умнее быть должны,
Чтоб не такой ценой сумели
Они понять,
Что враг не глуп.
И заноситься чтоб не смели,
Что мы уже не из халуп,
Что знаем, не спросясь у бога,
Куда лететь, и не в мечте...
Под тем же знаменем, эпоха,
Идем,
Давно уже не те.
***
Проходят мирно облака над целым миром.
Им после них на свете — хоть потоп.
А мне и после нас все будет милым,
А мне небезразлично и потом.
А мне страшней всего,
Что видеть я не буду,
Как лунный свет над полноводьем тих,
Что я не буду удивляться чуду,
Детей любить, не буду слышать их.
И никогда я не узнаю,
Что с сынами, что с женою,
И не почувствую,
Как легки паруса весны — сады,
Как солнце поражает тишиною,
Когда оно выходит из воды...
И не смогу я заслонить собою
От нелюбви любовь в бою.
И нежность беззащитную мою
Не обнажу перед враждою.
***
Памяти подводника Василия Облицова
И все шумит, шумит залив...
Все о потерях...
И эта одинокость лунного пятна.
И непривычность эта:
Все в постелях,
Неразобранная лишь стоит одна.
С простыней подвернутый край одеяла.
До чего же сетка коечная всем жестка!
Там, где голова его лежала,—
Треугольник из тетрадного листка:
Серый, как птенец,
Взъерошены, как перья,
Детские каракули...
Так незабавно мал!..
Шутка ли — полет осилить первый!
О войну он крылышки пообломал.
...Письма все другим, другим вручали...
Все он ждал,
Все возвращался невредим...
Лунно, одиноко на причале...
Морю ураган необходим.
Снег остолбенел над шумной пеной.
И вот-вот уже войны конец...
Все забыться может постепенно.
Все забыться может наконец.
***
Зачем вы красите солдата золотом,
Что над могилами склоняется, скорбя?..
Испытанный и пламенем и холодом,
Он для победы не щадил себя.
Как жесткость у зубчатых стен еловая,
Печаль седых бровей его строга,
Ему к лицу его шинель суровая,
В которой грозно он встречал врага.
Зачем вы эти «...помните, пожалуйста!..»
На камне высекаете слова,
Достойные не мужества, а жалости,
Где гордая и в горе голова?..
У скромного по-братски изголовия
Слова должны быть подвигу под стать.
Здесь неуместно позе многословия
Просительной галантностью блистать!
ПОКОЛЕНИЕ
Воспитаны,
Испытаны —
При нем.
Дух не покорности,
А — покоренья.
Ты над враньем,
Как лес прореженный над вороньем,
Высокое, прямое поколенье.
Не знавшее о многом до седин,
Ты верило —
И смерть встречало смело.
Да усомнись ты хоть на миг один —
Ты Родину спасти бы не сумело...
Нет вечных истин ничего новей
Ни за чертой небытия,
Ни перед.
Будь проклят
Тот из сыновей,
Кто не отцам,
А лжи о них
Поверит.
КЛЕЩИ
В дом,
Что неродным недавно стал мне,
Я зашел —
И он не тот теперь.
Пыльные, пооблупились ставни.
И позаросла репьями дверь.
Стал я под стрехой.
А капли хлещут,
На ручьях взбивая пузыри.
У завалинки ржавеют клещи,
Что державой были до поры.
В них держал когда-то прадед деда,
Дед — отца,
Отец зажал меня,
Чтоб и я прошел все тем же следом,
Ничего в судьбе не изменя.
Помню взгляд отца, больной и резкий, —
Хрип тот мне вовеки не забыть:
— Прежде чем держать в клещах железки,
Надо самому в клещах побыть!.. —
И теперь еще страшна их сила,
Нервный скрежет этих щек кривых,
Хоть давно, где кузница дымила,—
Только луж свеченье дождевых...
Долговечнее и проще — вещи...
Скоро вспыхнет радуга в саду —
И репей заблещет...
Тихий, вещий,
Я своей дорогою пойду.
ПРИРОДА
Леониду Леонову
Природа перед нами беззащитна.
При всех защитах
Ей не защититься.
Как словно бы
Не меряна,
Не считана!
И что с того,
Что мы ее частица?..
Без побуждения
К охотам побуждаем.
Самих себя —
Как топором по корню.
Как будто враг она —
Все побеждаем,
Все покоряем,
Осудив покорность.
Планируем заранее потраву,
И за потраву —
Штраф с себя планируем по праву...
Не беспокоит никого на деле:
Как за уроном
Поспевать приплоду?
С чем только не идем мы на природу,
Не заживляя ран у ней на теле...
Она с ее опушками,
С мысками,
С разливом вешним,
Что гуляет по лесу,
Произвела на свет
Людей с мозгами
Без умысла
И не себе на пользу.
СТРАНА ЧУДЕС
Там — хмарь,
И сизые дожди берез.
И все неброско...
Туман там — хатками, стожками заселенный,
Там колоколенка на горке — как березка:
Сама белена,
Маковка зелена,
Там просто буки есть.
Но есть и Буки-Веди...
Там по ночам сомы в речушках плещутся.
Там муравейники в бору, как бурые медведи.
Под каждым деревом боровики мерещатся.
С кустов там — лед воды, как из ушата.
А у болотца из травы на цыпки
Там сыплются с росою лягушата
И, теплые, трепещутся, как рыбки.
Там дух жары в потемках конопляных,
Там шея к шее — ласковость лошат.
На желто-фиолетовых полянах
Там в полдень тени синие лежат.
После ночной грозы, как мед, картошка,
Сиренево-молочная, в цвету.
А по лугу — прохладная дорожка
Туда, где язь хватает на лету...
Стрекочут вертолетики-стрекозы.
И в касках муравьиная пехота...
Как летний ливень — коротки там слезы.
И быть врагом — до слез там неохота...
Страна чудес!..
Все дальше остается...
И удивляешься:
Зачем одной ей столько?!
Там вкусно спится.
Сладко устается.
Там на лужке в войну —
Играют только.
***
Весна с порывами неранними —
Завеям их не укротить,—
Пресыщенная умираньями
И ненасытная родить...
Я этой немудрящей истине
Учусь, не зная, что учусь.
Лечусь, как зверь, твоими листьями,
Твоими травами лечусь,
Твоей продутою простудою,
Твоею сыростью в бору...
Беру я жизнь твою простую
И не даю, а все беру...
Предчувствуя разливы синие,
Желанья молодеют вдруг.
Одежды тяжелеют зимние,
Но чуешь легкость ног и рук.
Песнь соловья зачата с таянья.
Гнилой вербины сук пророс.
На снег грачи садятся стаями,
И горек дух цветенья лоз.
Тем и душа, быть может, ранена,
Что уходить я не хочу
Из этого, такого раннего,
Навстречу к позднему лучу.
Иду к тебе, хоть ты и поздняя,
Твой свет в глазах своих неся.
И познанная ты не познана,
И разлюбить тебя нельзя.
***
Хочу я так, как не бывает:
Уйти — прийти, как листья в дождь.
Чтоб ни печали, ни отчужденья,
Ни мысли той, что все уйдем,
А только думалось, что я уехал,
Что где-то, где-то я далеко,
Но по одной земле мы ходим
И видим солнце мы одно.
Что я, как вы, все жду чего-то.
О том вздыхаю, о чем и вы.
Что я вас помню и не забуду.
И все я думаю о вас...
И там, где тесно былым любимым,
За той оградой, там нет меня.
А есть тот берег, где мы встречались,
Где все такое ж, как тогда.
Есть ожиданье и предчувствие,
Что в дверь сейчас я постучусь,
Что много новизны у всех нас,
От удивленья молодых,
Что пахнет ветром моя одежда,
Тревожной близостью любви,
Водой высокой, что обжигает
На стрежне стужею весны...
А то, что сталось,
Только снится.
А то, что снится,
Это есть...
Что ухожу я в снах коротких.
А прихожу я наяву.
***
Опять в прудах под молчаливой ивой
Живет зеркальный карп миролюбивый.
Опять на липах пчелы в блестках пыли,
Цветы, как бабочки, все ветви облепили.
Опять, в песке копаясь возле хаты,
Растут в тиши бессмертные солдаты.
ПРОСТИ
Тоне
Не жизнь прожить, а поле перейти...
Но поле, поле...
Отчего ж так мало
Жизнь в годы бедствий сердце понимало?..
И ты меня за все, за все прости,
Судьба моя, несладкая отрада.
Единственный тревожный мой покой,
Но никакой другой мне и не надо,
И нет другой на свете никакой.
С неведеньем большого ожиданья,
С непраздничностью позднего свиданья,
Прости, что не таким, как ожидала,
Таким, как есть, меня ты увидала.
Что в горе ты не опустила руки
И голову в беде не уронила.
Что жили от разлуки до разлуки,
Что сына без меня ты хоронила.
И те, как кровь и как заря, цветы,
Что принесла на свежий холмик ты,
И все в глазенках черных наяву
Я утреннюю вижу синеву.
Прости — и сны мне новые навей.
Я теми — помнишь?— столько лет живу.
Прости, что меньше знаю сыновей,
Что часто ревновал тебя, родную,
И что теперь все реже я ревную,
Все чаще матерью тебя зову.
За скрытность скорби и невидность слез,
За то, что столько сил твоих унес.
Что надо было поле перейти,
Где столько павших,
Жизни не узнавших.
И что другого не было пути
У нас,
Так долго, трудно отступавших,
Но победивших все-таки...
Прости.
***
Песок остылый, бледный,
С пятнами следа.
Плывущая широко рдяная вода.
Сердца кувшинок с золотым окном.
Туман зари с береговым огнем.
Стога, как хаты, крытые соломой,
По окна в белом,
Конь соловый
По брюхо в рогозе.
Стоит.
Не ест.
Лоза обвисла от росы.
С метлою шест.
Леса — как вкопанные.
С дымом. С голосами...
Перед глазами все,
Перед глазами.
Их чую,
Чую, чую, как людей, я,
Не без причин вздыхатель,
Не пострел...
Никто не видит,
Как я молодею.
Все замечают,
Как я постарел.
ПРЕДЗИМЬЕ
Кумачно отцвели заставы.
Ушли парадные составы.
Раненья давние болят.
А по садам листву палят,
Как жухлую траву палили
Обходчики путей весной.
Остался в сердце дух полыни,
Чуть отдающий гарью зной.
Теперь нам непогодой пахнуть
И приносить домой сквозняк,
А в нем,
Пронзительном, как память,—
Золу и едкий известняк...
Потом подмерзнет.
В замиранье
Слышна пороша будет лишь.
Дороги забелеют ранью
Среди вечерних поздних крыш.
А зелень муравы и колоть
Проступят резче и черней.
Ни луж, ни дождевых червей.
И словно испарится копоть.
И солнце будет днем в дозоре,
А ночью—месяц на часах.
И подожгут сугробы зори,
Как облака на небесах.
Но над чистейшею равниной,
Над бесконечной, как года,
Уже
Душе, легко ранимой,
Не быть беспечной никогда.
И от восходов, что, пылая,
Заголубеют, как прибой,—
Не станет жизнь,
Мечта былая,
Ни розовой,
Ни голубой.
Куда ей,
Столько раз
Ученой!
Нет,
Мыслей боль
Не отболит.
Не очернит
Ни дым их черный,
Ни белый снег
Не обелит.
ЛЮБОВЬ
Ржаного северного утра вотчина.
Рассвет нежнее ржания коня.
Иду, блестя ступнями, вдоль обочины,
Как полный колос, голову клоня.
И не прохожий здесь,
И не напрасный я.
Так и уйду,
Любви не утоля.
Моя неблизкая зарница красная.
И светится в хлебах моя земля.
|
