СКРИПКА
Двуногие звери ушли в берлоги -
Счастливой охоты снам.
Играют на небе единороги,
У них родится луна.
Лицом к лицу, спиной к спине
Мы стоим у старой дороги,
По которой приходит снег,
Мы одни из многих, одни из многих...
Мы умеем петь молча и пить свет.
Эта земля ничья, земля птичья,
И когда придет снег, мы не оставим след.
Но у нас есть право первого луча,
Чтобы звучать
И тянуть вверх.
Храни себя в руках
Ты, скрипка,
Ты боль на острие смычка.
Твой голос с канифолью хрипа
Бог знает как
Бог знает как все это зыбко -
Сжатое между век.
Храни себя в руках
Ты, скрипка, -
Ты пьешь свет.
Пляшет у горла бритва-соло
В ритме белого рок-н-ролла.
Заполню черным
Зрачки до предела
И лягу навзничь
На празднично-белом,
И первый снег коснется меня как врач.
Все, что мы делали,
Все, что мы делали -
Танец на теле
мертвого дерева.
Слышишь, опять играет Пилач?
Пережил, перегоревал,
Перешел через перевал
Зим и лет.
Аз есмь дерево -
Я пью свет.
КРЫСЫ
Крысы...
Граждане андерграунд.
Наше святое право -
Девять ступеней вниз.
Мы ели вашу отраву
И выжили из крыс.
Рыжие кис-кис-кис
Крысы...
Девять ступеней снизу вверх
в направлении птиц.
Не оглянись, не надо, не оглянись.
Шаг в шаг. Шаг в шаг.
Самим себе вслед.
Это еще не небо, нет ...
Пока это нет потолка.
Тот, кто вслед за тобой идет,
Будет делать, как ты.
Его легкие так же жжет вдох высоты.
Он хватается за ступень,
Балансирует на краю,
Когтями впивается в тень твою.
Шаг в шаг.
Самим себе вслед.
Ради синего глотка.
Это не небо, нет.
Это нет потолка.
Мы уходим в подполье -
Пишите письма.
Бросайте в мусоропровод,
Слушайте, сколько шуршат.
Длинный, серый, голый,
Жуткий парад,
Еще шаг. Еще толчок.
Все уйдет вниз.
Это не ветер, нет,
Это не ветер, сквозняк,
Серый подвальный бриз.
Крысы...
Граждане андерграунд -
Крысы...
ПИЛАЧ
Эй, на ком еще есть кора!
Эй, кто еще не столы!
Та пора для танца топора,
а это время пения пилы.
Плач, плачь, лес -
вот идет Пилач,
он сыграет джаз
годовых колец -
плачь, плач, лес.
Они отполируют твой прах
и поставят твой труп,
отразив в зеркалах -
они сядут в круг.
Они сядут в круг
и станут смотреть,
сколько стоит твоя
полированная смерть.
Отныне и впредь
на теле твоем
будут кипеть
вранье и жранье.
Сорвана кожа -
теперь ты можешь
скрипеть свое,
скрипеть свое.
Плачь, лес.
Вот идет Пилач -
он сыграет джаз
годовых колец.
Корни твои - сердце земли,
сердце неба - твоя листва.
Раньше тебя рубили и жгли,
Теперь будут пилить и полировать.
ИВАН
Иван, последний из мужикан.
Эн-деец, рода крестьян.
Он красил красным свою звезду,
его дело - дело с концом,
он красен сердцем, красен лицом,
он все отдал за огненную воду.
Иван, последний из мужикан.
Эн-деец, рода крестьян.
Он лег в грязи, врага разит его дух.
Он пьян, пьян, пьян и он завтра будет пьян,
он принял на грудь Инь и Ян,
он рад - в нем огонь понимает воду.
О, весна! Худеет спина, полнеет луна,
выдох длинный, а вдох короткий.
День как слюна коровы кроткой
и кровью с водкой мошка пьяна. О, весна!
О, у него есть скво,
она умеет гнать колдовство.
Он перед ней как лист перед травой.
Она говорит языком "мат",
она зовет великую мать,
когда он полон огненной водой.
О, у него был сын,
он так хотел быть белым.
Стал красен не к селу, бел не к городу,
он пошел за корой священных осин,
с которой идут в дом вин
и там меняют на огненную воду.
О, у него земля -
леса на полях, поля на лесах.
Болотная грязь, кисельная мгла -
много, сколько держат глаза,
сколько на грудь можно взять -
богат Иван, последний из мужикан.
Иван, последний музыкант,
тот, кто играл с огнем,
тот, с кем поет вода.
Вот он идет с пустым ведром -
ржавые бонги, птичий гром: там-там, там-там -
там - упала его звезда.
МУСОРОСЛИ
Мы мусоросли, мы мудрость земли отбросов,
Мы выросли там, где все, что не нужно вам -
Бывшая пресса, бывшие папиросы ...
Эта земля жирна и добра к цветам...
Припев:
Жара!
Сожжение мусора!
Пора.
Но как не хочется умирать...
Мы мусоросли, мы дети больших помоек,
Мы скрашиваем ваши пустые дни,
Мы отщепеи, мы гиациники, мы плевкои,
Мы цветы брошенной жизни...
Припев.
Мы мусоросли, мы флора пустого места.
Мы тянем корнями, тянем корнями
темное молоко...
На бывшей Библии пишет плесень
Вечный закон понятным нам языком...
Припев.
***
А. Башлачеву
Холод с островерхими ушами,
Лапой Сфинкса трогает Неву
И раскачивает орденами
Пять багряных пятен на плаву
Кислота дыхания глотками,
Пустотой раскрывает рот.
Покидая гроб жилого здания,
Через верхний ход душа уйдет.
Дождь белел на охлажденных спинах,
Тек незамерзающий родник.
Пузырилась очередь по винам -
Караул, в котором вянет крик.
По ветру кивали фонари,
Проволока ныла, танцевала;
Скрипочка юродивой зари.
И оттягивала, и не знала.
Кто здесь умер, что произошло ?
"Скорую", милицию не надо.
Дождь упал на битое стекло.
Утренняя сводка Ленинграда.
СТАЛКЕР
Ну пока, я вернусь,
Вот рука, ровный пульс.
Глянь, какая длинная
Жизненная линия.
Отпусти, пора идти.
Только в памяти удержи -
Ты моя Скорая помощь,
Если ты меня помнишь,
Значит, я жив.
Я вернусь, я вернусь и пусть
Сам себе я не верю, но
Ты мне веришь и я вернусь,
Остальное - как суждено.
Вернулся с добычей - чудо,
Вернулся и цел - удача,
Вернуться успел - везенье,
А все остальное - судьба.
Мне идти туда, не знаю куда,
по тому пути, каким не дойти.
То, чего не может быть никогда,
то найти там и сюда донести.
Я на смерть свою иду, как дурак,
Я к ней лезу, как назойливый хам,
Но живой пока, и Бог знает как,
Все таскаю черт-те что по кускам.
Не спешу я, смерть пускаю вперед.
Каждый шаг считает сердце за сто.
И куда меня ведет - знает черт,
А выводит меня Бог знает что.
А про Бога много врут ерунды.
Рай не видел, но ручаюсь за ад -
Ад походит как две капли воды
На дорогу - туда и назад.
Я дойду и на последний свой след
Где-то лягу о себе поминать.
Как я шел путем, которого нет,
Только Солнце и Луна будут знать.
|
