***
Случайна жизнь, случайна.
Случайна смерть.
"Как всё это печально -
жить и умереть."
Случаен взгляд, случаен.
Случаен миг.
И вздох свой источая,
случайны мы.
Как у дороги камень,
случаен я...
Но нет во мне ни капли
отчаянья!
... и только не случайна,
вижу,
сама Случайность.
1976
***
Обними меня,
солнечный воздух
летящий навстречу.
уйми мою дрожь!
Как синий дым
струящийся из трещин,
пролейся дождь!
О, Небо!
Раскрой свою тёплую нежность,
как утром цветок,
подари мне
прозрачную вечность
и чистый вздох.
1975
***
Вдоль берегов берёзовые вёрсты.
Дрожат в воде расплёснутые звёзды -
слепо
глаза озёр разглядывают небо.
Им кажется, что небо тоже Озеро,
наполненное розовыми грозами,
и кажется,
что птицы не летают - отражаются.
Быть может, что и там, на глубине
лежит поросший мхом
шершавый камень.
Быть может, что и там, за облаками
мелькают искры рыб
на влажном дне...
Слепо
глаза озёр разглядывали небо.
Но вот небесное пролилось Озеро,
как первый шелест
близящейся осени,
и зазвенели звёзды на воде озёр,
и потускнел их лёгкий
и вечерний взор...
1978
***
Отчего в груди такое жжение
и тяжёл пустой стакан?
Струится шелест напряжения
по немеющим рукам...
Неужели Мир наказан
видеть Истину в вине?
Быть слепым -
страшней проказы,
зрячим быть -
страшней вдвойне!
1975
***
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы - как истории планет.
У каждой всё особое, своё,
и нет планет, похожих на неё.
Е.Евтушенко
Людей неинтересных в мире тьма.
Их судьбы - суета и кутерьма.
У каждого есть что-нибудь своё:
жена, машина, мебель, дом, бельё...
А если кто-то интересно жил
и с этой интересностью дружил,
то нету для него другой судьбы,
как незаметным быть среди толпы.
Таков закон безжалостной игры.
Не люди серы - серы их миры.
И каждый раз мне хочется опять
от этой дикой серости кричать.
1975
***
Время на Земле самое утреннее,
самое чистое и благое.
Всех мучает что-то внутреннее,
и лишь некоторых -
что-то другое...
Синева вливается трепеща
в восходные яркие дали.
У всех расцветает душа,
и лишь у некоторых -
увядает.
На воздух горстями светлые блики
бросает сиреневый куст.
У всех на губах улыбки,
и лишь у некоторых -
грусть...
Сидят на скамейках
в солнечном сквере
в тихом папиросном дыме
и смотрят с какой-то особенной верой
Они, сгорбленные и седые.
1976
***
Упал, разбился
- не счесть осколков -
жемчужный шар.
Как много значит
один лишь только
неверный шаг.
Как много значит
один единственный
небрежный жест.
Увидев жизнь,
познавши истину,
несите крест...
Тосклива ночь.
Кругом молчание.
Повёрнут ключ.
Как много значит
один нечаянно
мелькнувший луч!
Как много значат
одни всего лишь
твои глаза:
словно тихо выходишь
в чудесный сад.
Смотри внимательно,
летящий по-небу -
в лицо бьёт снег!
Как
мало
значит
один какой-нибудь
человек.
1976
КАЗНЬ
Пусть осудит меня молва,
улыбаясь недобро,
за то, что легко рифмовал
"тюрьму" со "свободой".
За то, что глотнув звёздной пыли,
коварный как Воланд,
простреливал сердце навылет
нечаянным словом.
За то, что идя на костёр,
на виселицу или дыбу,
юродствуя, плёл всякий вздор
про мнимую гибель...
Осудит молва. Её право.
Стараясь мне сделать больней,
осыпет она меня градом
плевков и камней.
Ликуя от боли,
опять и опять,
с кожей ободранной,
я буду в лицо ей
назло рифмовать
"тюрьму" со "свободой"!
1977
НАШЕ РОЖДЕНИЕ
... И мы с тобой вернулись.
Ненастье в клети листьев затворило птиц.
Из-за дождя не видно было площадей и улиц,
не видно было лиц.
И мы с тобой вернулись.
Мы в дом вошли, продрогшие и мокрые,
в дом чопорный как англичанин в смокинге,
в дом с наглухо зашторенными окнами,
в уютный тёплый дом, где жить нельзя,
где так ужасно одиноко нам,
где по полу не ходят, а скользят.
Дом представлял собой кошмарное единство
поэзии, разврата, музыки и свинства -
здесь зеркала корёжились
от дураков и дур...
И мы, другую выбрав для рождения звезду,
решили тайно, что родимся
не в этом, а лишь в будущем году!
1978
ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО
Брожу безмолвный по земле,
молчать устал,
я заколдован словно.
Злая сонность.
И только те слова
мне разомкнут уста,
в которых зазвенит
разъярённая совесть.
Поверь, нет ничего страшней,
чем немота.
Руби хоть топором
своё деревянное горло.
Безгласную память,
как с барахлом чемодан,
тащу на себе
из города в город.
А там,
среди домов, и лиц, и улиц,
душа мельтешит,
пытаясь вглядеться в себя,
и нощно, и денно...
Но всё же одно (это точно!)
я твёрдо решил:
стихи о стихах -
последнее дело.
ДОЛГИЕ ЧАСЫ
Жду
когда наступит утро,
ощущая душный трепет -
иногда,
лишь уплотнится сумрак,
в комнате моей, как в склепе.
От окна
сквозит холодным звоном,
за окном бело и люто.
Закурю -
хоть дыма волны
принесут чуть-чуть уюта.
Друга я не видел с лета...
Ну а что же будет дале?
Сокращая жизнь мне,
сигарета
сокращает ожиданье.
БЫЛЬ
Снова Жизнь трусит в суете,
пробавляясь то хлебом, то зрелищем.
То бежит впереди, то плетётся в хвосте.
Где-то лаской одарят, а где-то затрещиной.
Только Время - наездник лихой -
манит знаменем выйти в сражение.
Наградит тогда Жизнь с лихвой
и победами, и пораженьями.
Только Время трубит и влечёт.
Ну а так ли уж нужно ускорить шаг?
И, как будто бы ты ни при чём,
снова тащишься пиво пить с корешом.
Снова Жизнь в чужой колее
по дорожке столичной волочится.
Кто-то слабый уже околел.
Посильнее кто - тот ещё корчится.
Ко всему привыкаешь в пути,
и к надеждам, и к ожиданиям.
Здесь до многого можно дойти...
Даже против желания.
КОГДА?
Не хочется думать, что всё пройдёт,
пройдёт бесследно...
Утягивает мир под лёд -
всплывёт он летом.
Однажды
лишь заблещет луч в росе,
всплывёт он ясным чистым утром
и явится во всей своей красе...
Хотелось бы,
чтоб всплыл не трупом
ПРОЩАЛЬНОЕ
Остаться одному,
совсем одному...
Тёплая прокуренная трубка в ладони.
Синий потолок в сияющем дыму
становится всё глубже и бездоннее.
Остаться одному,
совсем одному...
Притягивается облако к ладони.
Живут воспоминания в дыму -
крошечное прошлое
с веками всё бездоннее.
Остаться одному,
совсем одному...
Вот так лежать как трубка на ладони
и тихо гаснуть в холодеющем дыму,
глазами становясь
всё глубже и бездоннее...
|
