***
Юрию Адрианову
Явления солнца все реже.
Туманом размыта заря.
Арбузная осени свежесть
Стоит у ворот сентября.
Не знаешь – рыдать или смеяться,
Что вновь окаянством полны,
Не Русь мы – смоляне, рязанцы –
Обсевки великой страны.
Усталые плечи согнувши,
Задышливо смотрим вперед,
Где листьев крылатые души,
Как птицы, летят на погост.
Распродано кровное братство…
Но все ж горевать не спеши,
Россия – не просто пространство,
Россия – пространство души.
РОВЕСНИКУ
Зимогор, бедолага, отрепье,
Как на подвиг, на низость готов,
Чтоб пополнить несметные цепи
Камуфляжных прикормленных псов.
Нет печали о хлебе насущном –
Мокрый «ванька», осот и бурьян...
Правят жизнью заезжий наушник
И обманов благих балаган.
Снова мир полон ветром и свистом
Облетающей звонкой листвы,
Покаянья мотив неречистый
Не идет из шальной головы.
Мы порушили времени звенья,
Не сумев накопить ни гроша,
В тесной клетке вчерашних творений
Пленной птицей трепещет душа.
Колыбель нашу войны качали,
Знали с детства - весь мир на крови...
Сил хватало для мудрой печали,
Недостало для вечной любви.
***
Вспоминаю былое без грусти,
Но любовь невозможна без слез...
Знаю, злобы она не допустит,
Хоть лихого хлебнуть довелось.
Нас растило великое время
В невеликих Руси городках,
Выносивших державное бремя
И победно гулявших в чапках.
Рожь цвела, голубели морозы,
Падал август, сорвавшись звездой,
Гимном славы мерещились грозы,
Дальним эхом поры фронтовой.
И, презревши обузу законов,
Жизнь сводила на знобном юру
С оторвой из военных детдомов
И шпаной приблатненной РУ.
Как на фронте, не зная сомнений,
(Приблатненный, естественно, - враг...)
Без предательской дрожи в коленях
Мы бросались в сумятицу драк.
Жажда правды томила нас с детства,
Мир прекрасный сулила Москва...
И, отцов принимая наследство,
Мы росли, словно в поле трава.
ПАМЯТЬ ВОЙНЫ
Моему учителю, фронтовику
И.К. Кузьмичеву
То не трубы трубят боевые,
Не кровавый слезится закат, -
Гулеванят осины шальные
На костях неотпетых солдат.
Сколько их, до любви не доживших,
Разметенных военным огнем,
Держат фронт в капонирах оплывших
Под Москвою, Смоленском, Орлом...
В дебрях власти - ни чести, ни страха:
Иль расплата не ждет впереди?
Горький пепел российского праха
Сердце жжет в материнской груди.
Непорочны вожди, неповинны...
Но за нас, кто всегда виноват,
От стыда покраснеют осины
На костях неотпетых солдат.
***
Розовый рассвет с морозцем дрожким,
Сиверко вздохнул -
И вот опять
Побежали листья по дорожкам -
От земли не в силах убежать.
Недруги!
Оставьте укоризну,
Или час расплаты не настал?..
...Мой сосед коту справляет тризну -
Местный бомж вчера его сожрал.
Да рукой махнешь - гори все прахом,
С ужасом разглядывая рать
Мировых бомжей, готовых махом
Все, что только движется, сожрать.
Грех великий обольщаться грустью,
И не зря, презрев событий хмурь,
Развернул Покров над падшей Русью
Осени спасительной лазурь.
Разум чувство вряд ли превозможет,
Если вдруг тоска раззявит пасть -
Грех велик.
И дай мне силы, Боже,
В это искушение не впасть.
***
Выйду в сад, переполненный светом, –
Тонко стонет в тени мошкара.
Здесь прописано звонкое лето,
Здесь как будто родился вчера.
И протянет зеленое диво
От своей быстротечной красы
На горячих ладонях крапивы
Ледяную остуду росы.
Птичих трелей рассыпятся звуки,
Бог сподобил – они сберегли
Неизбывную горечь разлуки
С терпкой радостью отчей земли.
Но останусь навеки счастливым,
Сохраню до последней черты
На горячих ладонях крапивы
Свежий холод земной красоты.
ПОРОША
Надежде
Неторопкий падает снежок,
На ладонь доверчиво ложится,
Потому и светятся свежо
Земляков улыбчивые лица.
Кистью немудрящею зима
Побелила русские просторы.
Встали, словно пряники, дома,
Выросли сугробов сдобных горы.
Что ж еще прикажете желать?
Большего к чему искать на свете? -
Прочен кров, застелена кровать,
Хлеб в достатке, и здоровы дети.
К нам не ступит зависть на порог,
Пусть она, бессильная, ярится...
Неторопкий падает снежок,
А куда, скажите, торопиться?
***
Изможденно лоснится трава
Под холодными ветрами мая,
И от мыслей гудит голова -
Забубенная и гулевая.
Что нам блеск оскудевшей Москвы,
Коль одарит любовным приветом
Горький дым прошлогодней листвы
У порога весеннего света?
Кривда с ложью под ручку пошла.
Боже правый! Какая немилость -
Злобный бред про империю зла,
Что рубашкою с ближним делилась.
Вспомни: Нижний, Владимир, Рязань
Бронь снимали для песен ратая,
Богатырскую добрую длань
Хлеборобских трудов простирая.
Сонм языков под руку Руси
И с мольбой, и с опаской острожной
Отдавали пространства свои
В час погожий, а чаще тревожный.
Ибо знали, кто с хлебом в ладу,
В горле - кость завидущей ораве...
Русь любую ломила беду
С верой в правду, что Бог ей поставил.
Возлюбившая други своя,
И порой о себе забывая,
Ты за все расплатилась земля,
Всех заблудших державно прощая.
Всю округу засыплет листвой -
Золотой, краснолапой, озябшей...
Отчий край - он такой молодой,
Молодой, да как будто пропащий.
Боже правый! С небес возгласи
И даруй нам великую малость,
Чтоб навеки о светлой Руси
Ложь загинула,
Правда осталась.
***
На озябшую зелень озимых,
На похмелье нечесаных трав
Лег забвенья звенящего иней,
Эфемерность природы поправ.
Эту скорбь никогда не измыкать,
Эту песнь никогда не испеть,
И отгадки не сыщется в книгах,
На которые больно смотреть.
Вновь ползут по земле снеговеи,
И задроглая стынет река,
И надежда не светит, а тлеет,
Как мираж, далека-далека.
Что ж гордиться родимым развалом?
Что ж топтаться по вечным кругам?
Разве жизнь начинают сначала,
Прислонившись к нездешним богам?
Но от века былого доныне,
Словно совесть и боль естества,
Не сгорая, горит над Россией
Голубая звезда Рождества.
***
Солнце – на лето, зима – на мороз,
Сыстари так на Руси повелось.
Бьется об лед окушёк-краснопер,
Катит зима из-за сказочных гор.
Сердце – на лето, душа – на мороз,
Хруст примороженных вечностью звезд.
В латах из ваты бредут рыбари
В сумерках сизых горячей зари.
Платья – на вырост, тела – на погост...
Мир, как и прежде, разумен и прост.
Коротко, ясно. Просить не проси –
Так и живут на великой Руси.
***
Осиянный солнца добрым светом,
Будь доволен собственной судьбой...
Сплошь обрызган алой кровью лета
Вишенник за дряхлой городьбой.
Господом ниспосланное чудо,
Дар земли, печальной, но родной,
Отчего ж вокруг одни Иуды?
Почему вопят за упокой?
Совлекут к неведомым дорогам
Летних зорь небесные огни, -
Если счастья будет слишком много,
Как его достойно оценить?
Потому пойдем по белу свету,
Дорожа безделицей любой...
Сплошь обрызган алой кровью лета
Вишенник за дряхлой городьбой.
***
Счастья не бывает слишком много.
О судьбе не скажет ворон-птица...
Васильки выходят на дорогу
Путнику с улыбкой поклониться.
Радуйтесь
закатам и рассветам!
Ведайте о том,
чего не знали -
В тридцать три нельзя быть домоседом.
В тридцать три дописаны скрижали.
Счастья не бывает слишком много.
Радости всегда бывает мало...
Неулыбчив месяц круторогий,
Коль удачи в жизни недостало.
Потому не надо торопиться.
Круг земной опробован не нами.
Пусть мелькают дней веселых спицы
С песнями, потерями, снегами...
Счастья не бывает слишком много.
Милость, словно хлеб, не оброните,
Чтобы провожали вас в дорогу
Васильки улыбчивые в жите.
***
Выходя на свет из тьмы,
Как плодов грядущих завязь,
Снова Русь меняем мы,
Вместе с ней самой меняясь.
Но такой разор в душе
И смертельная усталость,
Даже горечи уже
В русском сердце не осталось.
Сколько раз невесту-Русь
С близкой гибелью венчали!..
Я глухой воды напьюсь
От несбывшихся печалей...
Мир осенний гол и пуст,
Ночевать к себе не пустит.
Вновь горит рябины куст -
Вечный знак российской грусти.
И хоть меркнет окоем,
Жизнь взахлеб не зря мы славим!..
Русь с собою не возьмем,
А живым ее оставим.
***
Тишина в серой заводи вышней,
Замутило дождем синеву,
Обожженные осенью вишни
Скуповато роняют листву.
Впрочем, это не скупость, а мудрость -
Знать всему предначертанный срок,
Так за ночью привычное утро,
Скрипнув дверью, шагнет за порог.
Звякнет цепью ведра у колодца,
Растуганит в подтопке дрова...
И на нас, дай-то Бог, не прервется,
Святорусского лада канва.
Охолонь, суетиться не надо,
За минутный успех не держись,
Под задумчивый шум листопада
Препарируя прошлую жизнь.
Горек запах разлучной полыни.
Красный ветер рвет в клочья закат.
Помраченное озеро стынет.
Отступают на юг облака.
Как тревожно стрекочут сороки,
Мир в томлении снежном затих...
Есть в природе разумные сроки
И свобода в познании их.
***
Пахнуло запахом тревожным
Хлебов свободных из полей.
И, значит, жить еще возможно
На тихой родине моей.
И, значит, можно слушать песни.
Ходить с косой, сшибать росу
С травы, под утро побелевшей
В глухом беспамятном лесу.
И, значит, можно черпать брагу
И водку пить, пьянея так,
Чтоб лопухам седым в оврагах
Навялить душу за пятак.
И можно размышлять о вечном,
О том, что есть и будет тут
Неизъяснимо-человечным,
Как хлеборобства сладкий труд.
И, значит, можно дом поставить,
И, значит, можно жить да жить.
Пока стоит Руси заставой
Незыблемая кротость ржи.
***
Памяти моей сестры
Алой кровью засветит калина.
Ежевику ознобом обдаст.
Вспомню звонкое имя – Галина,
Не сомкну от бессонницы глаз.
Для того ль наши песни звучали,
Плыл туман по рассветной земле,
Чтобы зов моей ласковой Гали
Безответно терялся во мгле.
Помнишь - в роще дожди моросили,
Свежей зеленью дол наш пропах -
Шло румяное лето России
С земляникой на юных губах...
Все скрывается в сумрачных далях,
Жизнь уходит, кренясь, из-под ног...
Ах, любовь моя вечная - Галя,
Ты прости, что тебя не сберег.
За Окой снова рдеет калина,
Воды тяжким налились свинцом...
И зови не зови, но Галина
Не ответит приветным словцом.
***
Тетя Тая моя золотая,
И тебя на погост отнесли…
Как стремительно годы глотает
Черный морок бессрочной земли.
Жизнь не знает, что лучше, что плоше,
Отдышись и прими посошок.
Одуванчиков желтый горошек
Удалой позасыпал лужок.
Быт российский беспечностью мечен,
Что ни день, то опять выходной…
Май сажает картошку и печень,
Заливаясь отравой хмельной.
Потрясенный ударами под дых,
Рвусь в паденьи сквозь вражье кольцо,
Ощущая, как плавится воздух
Над угрюмым асфальта лицом.
Тетя Тая моя золотая,
Я стою у могилы без слез…
Словно ангелы, в небе мелькают
Слюдяные распятья стрекоз.
ЛИСИЧКИН ХЛЕБ
Гремя задубелым тулупом,
С морозом и уличной мглой,
На склоне синеющих суток
Отец возвращался домой.
Мать в угол крестилась украдкой
И лётом встречала отца:
Раздеть, накормить по порядку,
Налить для сугрева винца...
И, губы отерши ладонью,
Широкой, холодной такой,
С отеческой скрытой любовью
И строгою лаской мужской
Сажал он меня на колени
И горько меня целовал...
И были прекрасны мгновенья,
Как ныне бессильны слова.
Он спрашивал: «Как вы тут с братом?
Опять, видно, драка до слез? –
А я-то лисичкин, богатый,
Из леса гостинец вам вез...»
Но видя, как разом смуреют
Лобаны, родителю в стать,
Спешил из тулупа скорее
Лисичкин подарок достать.
И, Боже мой!
Радости сколько
Вливал в воробьиную плоть
Ржаной –
Ну подумайте только –
Замерзшего хлеба ломоть.
Отец улыбался довольный
И так говорил:
Срок придет,
К лисичке, мол, в лес ее дольный
Он нас непременно возьмет.
А часто сидел, опечалясь,
И тонкие «гвоздики» жег...
Казалось, он то видел в далях,
Что я еще видеть не мог.
Хорошие шли разговоры.
Огонь керосиновый слеп...
И пахнул весною нескорой
Лисичкин оттаявший хлеб.
Пойми, что тут –
Сказка иль вера?
А впрочем,
Зачем этот труд –
Есть жизни вершинная мера,
Которую счастьем зовут.
|
