***
Когда настанет час похмелья,
Когда придёт расплаты срок,
Нас примет космос подземелья,
Где очень низкий потолок.
Бутылка там под ним повисла,
Как спутник в невесомой мгле,
И нет ни в чём ни капли смысла,
Весь смысл остался на земле.
Цепи
Ты, колокол, звонишь по ком?
То нежно ты зовёшь, то грубо,
Мы ходим по цепи гуськом
Вокруг таинственного Дуба.
И кот мурлычет неспроста,
Но жизнь от этого нелепей,
Зачем с цепочкой для Креста
Бренчат ещё и эти цепи?
Ты, колокол, звонишь по ком,
Кому даёшь освобожденье?
Кому заменишь целиком
Оков ржавеющие звенья?
Я цену жизни ощутил тогда.
В глазах моих темнело и мерцало,
А мне казалось: это та звезда
Со мною рядом в травах догорала.
Чёрный квадрат
Начала не было и не было конца,
Непостижимо это семя,
Меняет на скаку гонца
Эйнштейном тронутое Время.
Конь Времени неудержим,
Но гениальные маразмы
Ещё заигрывают с ним,
Катаясь в саночках из плазмы.
Но наберут ли Высоту
Качели нобелевской славы?
Качнувшись «влево на лету»,
Мир, как всегда, «качнется вправо».
Молчат сомкнутые уста,
Совсем иного царства врата,
Непостижима чернота
Сверхгениального квадрата.
Там время – чёрная дыра,
Как давит глубина сетчатку.
Какая тёмная игра.
Как ослепительна разгадка.
Звезда
Потухшая звезда мерцает прошлым светом.
Она давно мертва, а мы ещё горим.
Жизнь воспевается Поэтом.
Любима ты, и я любим.
И солнца шоколадный грим
Нас украшает жарким летом.
…Всё меньше впереди у нас холодных зим.
***
У лживой тайны нет секрета,
Нельзя искусственно страдать.
Нет, просто так не стать поэтом.
Нет, просто так никем не стать…
Кто нас рассудит, Боже правый,
Чего ты медлишь, что ты ждёшь,
Когда кричат безумцы: «Браво!» –
Чтоб спели им вторично ложь.
И есть ли истина в рожденье,
А может, это опыт твой,
Зачем же просим мы прощенья,
Встав на колени пред Тобой?
И, может, скоро свод Твой рухнет,
За всё расплатой станет тьма,
Свеча последняя потухнет,
Наступит вечная зима.
Уйми печальные сомненья,
Несовершенный человек,
Не будет вечного затменья,
Нас не засыплет вечный снег.
И просто так не появилась
На свете ни одна душа.
За всё в ответе Божья милость,
Пред нею каемся, греша.
Но мир – не плод воображенья,
Здесь есть земные плоть и кровь,
Здесь гений есть и преступленье,
Злодейство есть и есть любовь.
Добро и зло – два вечных флага
Всегда враждующих сторон.
На время побеждает Яго,
Недолго торжествует он.
Зла не приемлет мирозданье,
Но так устроен белый свет,
Что есть в нём вечное страданье,
Там и рождается поэт.
***
Я и ты, нас только двое?
О, какой самообман.
С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.
С нами тишина в квартире
И за окнами капель,
С нами всё, что в этом мире
Опустилось на постель.
Мы – лишь точки мирозданья,
Чья-то тонкая резьба,
Наш расцвет и угасанье
Называется – судьба.
Мы в лицо друг другу дышим,
Бьют часы в полночный час,
А над нами кто-то свыше
Всё давно решил за нас.
Грязь
Какого цвета грязь? – Любого.
Пол грязным может быть и слово,
Идея, руки, площадь, шины,
Грязь – лишний штрих, и нет картины.
Грязь в вечном споре с чистотой,
И дух свой, смрадный и густой,
Своё зловонье, безобразье
Грязь называет простотой.
И чистоту ведёт на казни,
Грязь – простота убийц и палачей.
В орнаменте народного фольклора
Есть в лживой простоте её речей
Смертельная тональность приговора.
Грязь – простота страшнее воровства.
Из-за таких, как мы, в неё влюблённых,
Молчание слепого большинства
Кончалось страшным воем заключённых.
И так проста святая простота,
Что, маску позабыв надеть святоши,
Открыто, нагло, с пеною у рта
Устраивает грязные дебоши.
Уже близка опасная черта,
Пустые души искажают лица.
О, вечная земная Простота,
О, вечная земная Чистота,
Спасительница мира – Красота,
Явись скорей, хочу успеть отмыться.
Треплев
Я тебя своей любовью
Утомил, меня прости.
Я расплачиваюсь кровью,
Тяжкий крест устал нести.
Кровь – не жир, не масло – краска,
Смоется, как акварель,
Станет белою повязка,
Станет чистою постель.
И не станет лжи и блажи,
Всё исчезнет без следа,
Смоет красные пейзажи
Равнодушная вода.
Пастернаку
Он доживал в стране как арестант,
Но до конца писал всей дрожью жилок:
В России гениальность – вот гарант
Для унижений, казней и для ссылок.
За честность, тонкость, нежность, за пастель
Ярлык приклеили поэту иноверца,
И переделкинская белая постель
Покрылась кровью раненого сердца.
Разоблачил холоп хозяйский культ,
Но, заклеймив убийства и аресты,
Он с кулаками встал за тот же пульт
И тем же дирижировал оркестром.
И бубнами гремел кощунственный финал,
В распятого бросали гнева гроздья.
Он, в вечность уходя, беспомощно стонал,
Последние в него вбивались гвозди.
Не много ли на век один беды
Для пытками истерзанного мира,
Где в рай ведут поэтовы следы
И в ад – следы убийц и конвоиров.
Мосты
Я строю мысленно мосты,
Их измерения просты,
Я строю их из пустоты,
Чтобы идти туда, где Ты.
Мостами землю перекрыв,
Я так Тебя и не нашел,
Открыл глаза, а там... обрыв,
Мой путь закончен, я — пришел.
ЭПИГРАММЫ
М. Казакову
- Неполноценность Мишу гложет, он хочет то, чего не может.
И только лишь после "двухсот" он полноценный идиот.
Все знают Мишу Казакова, всегда отца, всегда вдовца.
Начала много в нем мужского, но нет мужского в нем конца.
М. Ульянову
- Признаюсь, думал, вы типаж, но жизнь сомнения разбила.
Вновь вижу я в который раз не просто роль, а просто диво.
И. Саввиной
- Все это правда, а не враки и вовсе не шизофрения.
В Крыму гуляли две собаки, поменьше - шпиц, побольше - Ия.
Г. Беляевой
- Какой пассаж, какая смелость: перед комиссией разделась.
Актрисой стали вы теперь, "мой ласковый и нежный зверь".
Л. Ахеджаковой
- Везде играет одинаково актриса Лия Ахеджакова.
Великолепно! В самом деле, везде играет на пределе.
Н. Гундаревой
- Она играет на пределе сексуалогию в кино.
А весь успех в роскошном теле, доступном всем давным-давно.
И. Мирошниченко
- В конском черепе у дамы раздалось змеи шипенье,
Ну а "Кинопанорама" приняла это за пенье.
А. Джигарханяну
- Гораздо меньше на земле армян, чем фильмов, где играл Джигарханян.
И. Смоктуновскому
- Нет, он совсем не полоумный, из театра в театр неся свой крест.
Всегда выигрывает в сумме от этой перемены мест.
О. Ефремову
- Олег, не век - полвека прожито, ты посмотри на рожу-то!
М. Ножкину
- На шпагах драться из-за дамы, зачем такая карусель?
А ты на даму - эпиграмму, что не легла тебе в постель.
Л. Гурченко
- Ей повезло - все знать, все мочь, хоть водку глушит из стакана,
а "Карнавальная" нам "ночь" звездой мигает всем с экрана.
Но всех пока одно тревожит: без мата Гурченко не может.
О. Табакову
- Чеканна поступь, речь тверда у Лелика, у Табакова.
Горит, горит его звезда на пиджаке у Михалкова.
Н. Белохвостиковой
- Вы в "Тегеране-43" одна.
Что там разведчики, шпионы, премьеры, президенты и вожди.
Парили вы, хоть без короны, и без таланта, Натали.
Михалковым
- Россия! Чуешь этот страшный зуд, три Михалковых по тебе ползут.
- Е. Симоновой
- Тобою, Женя, восхищен не только я, советский зритель,
но вы по-дружески поймите, что мелодрамой сыт и он.
С. Коркошко
- Мордашка хороша у Светланы Коркошко,
таланта немножко у той же Коркошко.
И. Кваше (на фото)
- Артист великий, многогранный, чего-то глаз у вас стеклянный?
Быть может, это фото - брак? Но почему хорош пиджак?
Р. Нифонтовой
- Сейчас на сцене ты наводишь скуку.
А вспомни, было ведь когда-то твое "Хождение по мукам".
Как ты сыграла! И без блата.
О. Далю
- Уходит Даль куда-то в даль...
Не затеряться бы в дали.
Немаловажная деталь:
вы все же Даль, а не Дали.
- И. Муравьевой
- В искусстве для тебя теперь открыты двери.
И зря твердит молва - "Москва слезам не верит".
Сыграла Ира очень натурально, еще чуть-чуть - и будет гениально.
Г. Волчек
- В ней, толстой, совместились тонко
любовь к искусству и комиссионке.
Ю. Богатыреву
- Богатырь ты, Юра, с виду и актер душой.
Мы на сцену вместе выйдем, ты махнешь рукой.
Сколько горьких слез украдкой по тебе прольют,
Об актерской жизни сладкой песенку споют.
Ты играй, моя голубка, в матушке-Москве,
Если выгонят, зав. Клубом будешь на селе.
- Е. Леонову
- Иду по школьному двору и слышу за спиной леоновское "пасть порву"!
Гляжу, - кричит другой. Давным-давно с тех пор вошли слова твои в фольклор.
К. Лаврову
- Твоя фамилия Лавров.
И лавры дать тебе готов за то, что ты живешь на сцене и на экране как актер.
Как старый друг твой, тем не менее продолжу старый разговор.
Нельзя опять остановиться, с триумфом ждет тебя столица.
В. Высоцкому
- Ты так велик, ты так правдив, какие мне найти слова.
Мечте своей не изменив, твоя склонилась голова.
Не может быть двух разных мнений, ты просто наш советский гений.
В. Стржельчику
- Ты элегантен как вельможа, умен, интеллегентен. Ты актер.
И твои роли не похожи на сыгранные до сих пор.
Ты не умеешь повторяться, без штампов делаешь костер.
Тобой нельзя не восхищаться, ты уважаем. Ты актер.
- Л. Каневскому
- Хоть Леня дорог самому Эфросу, размер таланта уступает носу.
Но если Ленин нос рассматривать отдельно, поймем мы,
что артист талантлив беспредельно.
Т. Дорониной
- Клубника в сметане, Доронина Таня, другого ты в ней не ищи.
И ляжет в постель и на сцене так встанет,
как будто "шанели" накапали в щи.
Н. Фатеевой
- Уверен, вы запели зря.
Вам мало разговорной речи?
О вас и так уж говорят:
вам нечего сказать и нечем.
Е. Прокловой
- Девчонкою запомнилась в кино.
Пришла к тебе известность рано.
Хоть женщиною стала ты давно,
нас постоянно радуешь с экрана.
М. Тереховой
- Наверно, не без причины вздыхают о вас мужчины.
Мужчины ведь тоже люди, так пусть уж причины будут.
- И. Мирошниченко
- Играешь ты на сцене МХАТа и постоянно спишь с женатым.
И дочь неясно от кого, имей же мужа своего.
Сними с чела снобизм и негу, не отдавай себя Олегу.
Э. Быстрицкой
- Тебя мы помним чаще по кино.
Нет, не напрасно ты актрисой стала.
Триумф твой прошумел, казалось бы, давно,
но вновь таланта искра заблистала.
И. Алферовой
- Не будет у тебя успеха.
Ведь ты, красавица, не Пьеха,
в постели делай свой успех,
на сцене делать это грех.
И средь интимнейших утех
Ирина лучше б... всех.
Кончай "хождение по мукам",
сыграй с искусством ты разлуку.
М. Боярскому
- Зачем ты, Миша, так орешь?
Словно ограбленный еврей.
Ты д'Артаньяна не тревожь,
он дворянин, а не плебей.
- Н. Ургант
- Уже любить можно за то, за "Белорусский" твой вокзал,
за песню лучшую в кино. Я потрясен, я все сказал.
В. Лановому
- Не может ведь ни "бе", ни "ме", хотя читает Мериме.
Зато в кино на "Офицеры" народ валит как на премьеру.
А что твориться, боже мой! В кино играет Лановой!
Он голубой герой, любовник, то лейтенант, майор, полковник.
Минуток 10 поиграл, и вот он полный генерал.
Л. Броневому
- От славы одуревший теперь на все горазд
и сам себе завидует, и сам себя продаст.
И. Акуловой
- Ты славишься акульей хваткой, сожрешь любого на пути.
Известна бешеною маткой, где б мужика себе найти?
З. Высоковскому
- Когда таким как ты пути открыты, растет толпа антисемитов.
- Е. Евтушенко
- Он сегодня снова странен, он почти киноартист,
и почти что англичанин, наш советский скандалист.
Находившись не под "банкой" вовсе не сойдя с ума,
породнился с англичанкой он со станции "зима".
Историческая веха, смелый, вроде бы, опять,
будет жить, почти уехав, политическая б...
Тебе уж 40 с половиной, а ты как малое дитя.
Наврешь, потом придешь с повинной и продаешь опять шутя.
Зачем, мальчишка-показушник, опять виляешь ты хвостом?
Как проститутка, как двурушник, а собирался стать Христом.
Трое в лодке
(Миронову, Державину, Ширвиндту)
- А зря собачку не считали, вам всем бы брать с нее пример.
Мы, чудаки, не замечали, что рядом умный фокстерьер.
Нет, братцы, вы не англичане, жаль вас и жалко ваших дам,
Джером, как это не печально, лишь фокстерьеру по зубам.
А. Мягкову
- Ни будь "иронии в судьбе" мы бы не знали о тебе.
Р. Быкову
- Ему бы в сборную по баскетболу.
Какой-то черт сидит в нем, бес.
Всего лишь два вершка от пола,
но звезды достает с небес.
С. Пенкиной
- Зачем на сцену ты попала?
Уж лучше б Ножкина ласкала.
Теперь тебе осталось впору
любить любого режиссера.
Е. Евстигнееву
- Тебя глядеть всегда приятно,
смешно, тоскливо и понятно.
В. Никулину
- Он - странный. Будешь странным тоже.
Коль странность у тебя на роже.
Но иногда бывает так:
и очень странный и дурак.
Е. Васильевой
- Когда поддашь, а будет многовато,
ты не сестру играй, а брата.
В. Гафту
- Когда ты сочиняешь эпиграммы,
ты сам себе копаешь яму.
|
