РОССИЯ
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой,
И холодныя ветры степныя
Панихиды поют над тобой.
Ни пути, ни следа по равнинам,
По сугробам безбрежных снегов.
Не добраться к родимым святыням,
Не услышать родных голосов.
Замела, замела, схоронила
Всё святое, родное пурга.
Ты, — слепая жестокая сила,
Вы, — как смерть, неживые снега.
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой,
И холодныя ветры степныя
Панихиды поют над тобой.
ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОСТИ
С земли — из тьмы великой ночи: —
К сиянью неба поднял я
Свои пылающие очи
Тоской о тайне бытия: —
Непроницаемостью синей
Взглянула Вечность на меня,
Великой звёздною пустыней
И блеском вечного огня.
И проникал мне в сердце трепет,
И думал я, объят тоской,
Что значит мой наивный лепет
Пред этой Вечностью немой?
Закон свершая непреложный,
Объемля бездной шар земной,
Что ей червяк земли, ничтожный,
С его любовью и тоской?!
***
Что жизнь напела мне в счастливые года
Высоких дум, великих упований, —
Теперь давно лежит в гробу воспоминаний
И не воскреснет никогда.
И часто, мертвеца убрав цветами грёз,
В глубокой тишине, в своём уединеньи,
Над прахом дорогим пролью я много слёз,
В них горькое вкушая утешенье…
Да, как на кладбище живёт душа моя:
От жизни обнесён пустынною оградой,
Могильным сторожем живу угрюмо я,
Мерцаю бледною, могильною лампадой…
***
Я не пойму: звезда, пустыня, море, —
Что это — разум? Бог? Обман?
На этом неразгаданном просторе
Бессмыслия блистает океан.
Кто нам сказал, что мы отображаем
Бессмертное в бессмертном бытии?
Что знаем мы, когда ещё не знаем,
Что мы? Кто мы? И для чего пришли?
Есть страшная железная преграда —
Молчание. Нам некому сказать,
Что мы идём, куда идти не надо,
И знаем то, чего не стоит знать.
МНЕ ГРУСТНО ОТТОГО,
ЧТО Я ЕЩЁ ТАК МОЛОД...
Н. Н. Яновской
Мне грустно оттого, что я ещё так молод,
Но, как старик, давно живу былым;
Что, как старик, я чую смерти холод,
И жизнь моя безжизненна, как дым.
Безкрасочно уходят дни за днями, –
Что день, что год – однообразно пуст…
А где-то жизнь увенчана цветами,
И песнь любви звучит с певучих уст…
Как беден мир души моей усталой!
О, как остыл я к радостям земным!
Мне нечем жить: тепла в душе не стало;
Я лишь дышу, чуть греюся былым…
***
Зыблется сумрак вечерний… Тёплые росы упали.
Стелется призрачно-нежным пухом лебяжьим туман…
Озера воды уснули. Берега грани пропали.
Озеро стало безбрежным, как океан.
Нет ни поляны, ни леса: всё окружилось туманом —
В нём расплылось, потонуло… Очи не ищут, не ждут…
Только в небесной пустыне звёзды немым караваном
В Вечность идут…
***
Н.Н. Яновской
Осенний день. В саду, шурша, ложится
Отживший лист на блеклую траву…
Душа грустит, душа былым томится…
И странно мне, что я ещё живу!
Как призрачно всё светлое промчалось!
Ужели был и юн и счастлив я?
Всем, всем былым, что в памяти осталось,
Как дальним сном, живёт душа моя…
И мнится мне: засыпан я землёю,
Но в тяжком сне ещё мой страждет дух;
Что где-то жизнь проходит надо мною
И странно мой тревожит мёртвый слух…
Порою, весь охваченный волненьем
Былой любви и радости былой,
Я жить хочу с безумством и мученьем,
Хочу кричать, что я ещё — «живой»!
ДЕВУШКЕ
Она венок из васильков
Сплела во ржи густой, —
Из этих синеньких цветов
Невинности святой.
Но будет время, миг придёт
Миг счастия и слёз,
И жизнь сама венок сплетёт
Ей из колючих роз.
И будет тот венок — любовь,
Что трепетно ждала, —
И заструится тихо кровь
По мрамору чела…
НА ВЫСОТЕ
Отчизна! Будущность твою
Как рассказать? Великой тайной
Ты смотришь в душу, в мысль мою,
И трепет я? необычайный
В душе мятущейся таю…
Встречая восходящий день,
Как в небе грозовую тучу,
И сам расту в сплошную тень,
Взбираясь яростно на кручу,
Но где предельная ступень?
Какая тьма и высота!
И сердце замирает жутко.
Что здесь? Господь иль пустота?
Безплодно спрашивать рассудка,
Когда Сам Бог сомкнул уста.
РУСЬ
Эх, запели-зазвенели
Колокольцы в чистом поле…
Буду ехать три недели, —
Может, меньше, может, боле…
Деревушки, как игрушки,
Промелькнут… уйдут в туманы…
Леса синие макушки,
Ковыли, кусты, бурьяны…
Русь-то, матушка, велика:
Степи — море, лес — пучина.
Вон убогие калики
За моря идут… к святыне.
Вон часовенка белеет, —
Посередь дороги встала…
И святым-далёким веет…
Сердце вечным задрожало…
РУССКОЕ
Предо мною поля и дороги,
Уводящие вдаль… без конца…
А вдали деревеньки: убоги,
Как морщинки родного лица.
Тишиною великою веет…
Лик Родимый печален и строг.
Скорбь немая над всем тяготеет —
Русский, древний, мучительный Бог.
И часовенок горькая сладость,
И печальное пламя лампад —
Всё — мучительно-нежная радость —
Радость горько-безмолвных отрад.
Монастырские звоны… сиянье
Куполов и крестов золотых —
Всё влечёт на святое скитанье, —
У лампад освятиться святых…
Сколько их — этих серых комочков,
Что бредут и ползут, не спеша,
С посошком, в зипунах, в лапоточках,
Пыль пустынных дорог вороша…
И приходят к заветным лампадам.
Сколько глаз… взоров скорбно-немых
Жадно тянутся к горьким отрадам —
К тёмным ликам суровых святых…
***
Едва дышу от тяжких лет,
Что прожил я.
Мой голос спет, мой волос сед,
Душа моя
В ночных тенях, в больном бреду,
В тревожных снах.
Встать и пойти? Куда пойду?
Туман в глазах.
Есть на погосте уголок, —
С трудом найти:
Он так забыт и так убог!
Туда пойти?
Присесть на холм земли сырой, —
Безкрёстный он.
Его покрыл бурьян глухой,
Как тёмный сон.
Не говорить. Зачем слова?
И что сказать?
Закрыть глаза. Вздохнуть едва,
Чуть слышно: «Мать».
***
Из вечности зова не слышу:
Безмолвна небесная высь.
Но месяц восходит всё выше,
Но звёзды всё так же зажглись.
И плачет душа: для кого же —
И месяц, и трепет огней?..
Я чувствую, как я ничтожен, —
Ничтожен, ненужен, ничей!
И гордое слово — «сознанье» —
Меня не утешит ничуть...
Иду я пустыней молчанья —
И горек, и страшен мой путь.
|
