***
В садах мечты я выстроил чертог...
Ведут к нему воздушные ступени,
Хрустальный свод прозрачен и высок,
Везде цветы, цветы и блеск весенний.
В чертог любви и чистых наслаждений
Я ухожу от скорби и тревог
И вижу сны... Я в них всесильный гений,
Восторженный и радостный, как бог.
Когда же день бросает алчный зов,-
Мои мечты-испуганные птицы
Умчатся вдаль... и снова, бледнолицый,
Блуждаю я меж стонущих рабов.
И жизнь моя тоскливее темницы,
Не знающей ни солнца, ни цветов.
***
Я одинок среди людей,
Моя душа чужда для них.
И в этом горе дней моих,
Трагедия судьбы моей.
Когда бывает больно мне —
Во мне не злоба, а печаль.
Мне всех людей безмерно жаль
В их темноте, в их тусклом сне.
Но умолкаю и таюсь.
И, уходя в ночную тьму,
Несу, ненужный никому,
Никем не понятую грусть.
***
Есть грустная поэзия молчанья
Покинутых старинных городов.
В них смутныи бред забытого преданья,
Безмолвие кварталов и дворцов.
Сон площадей. Седые изваянья
В тени аркад. Забвение садов.
А дни идут без шума и названья,
И по ночам протяжен бой часов.
И по ночам, когда луна дозором
Над городом колдует и плывет,-
В нем призрачно минувшее живет.
И женщины с наивно-грустным взором
Чего-то ждут в балконах, при луне...
А ночь молчит и грезит в тишине.
ДРЕВНЯЯ ПЛИТА
На храмине, в раскопках древних Фин
Был найден стих безвестного поэта-
Начертанный для вечного завета
На каменной плите иероглиф:
"Благословляйте илистый разлив,
"Плоды земли, рожденье тьмы и света,
И сладкий труд на лоне зрелых нив,
И благость Ра, и справедливость Сета",
Давно лежит затертая плита
В хранилище старинного музея,
Глася о том, как жизнь была проста.
И человек с глазами чародея
Над ней поник, от мудрости седея.
И горький смех кривит его уста.
ОТЧИЗНА
Есть призрачность неведомых миров,
В людской душе неясно отраженных,
Есть марево исчезнувших веков
И вихри дней расцветших и сожженных.
И музыка невыразимых снов,
И боль, и скорбь, раздробленная в стонах,
Лишь вечного приподнятый покров,
Лучи небес в мгновенность превращенных...
И если мы скитаемся и ждем
С раскрытыми от ужаса глазами
И орошаем кровью и слезами
Пустыню тьмы, как благостным дождем,-
Мы ищем путь к отчизне, ставшей сном,
К родным дверям, давно забытым нами.
ПЕТЕРБУРГСКИЕ СУМЕРКИ
Сегодня звуки и движенья
Заворожил упавший снег,
И нежностью изнеможенья
Овеян уличный разбег.
Беззвучно движется трамваи,
Шипя на мерзлых проводах.
Скользят полозья, развевая
На поворотах снежный прах.
Деревья, выступы, решетки
Светло одеты в белый пух.
Весь город стал такой нечеткий,
Притих, задумался, потух.
И ждет, когда над ним сомкнется
Вечерний сумрак не спеша.
И с этим сумраком сольется
Его холодная душа.
На площадях, во мгле простертых,
Пока не вспыхнул рой огней,
Встают забытые когорты
Неуспокоенных коней.
ПУСТЫНЯ
В пустыне солнечной, песком заметены,
Стоят, покорные тысячелетним думам,-
Старинный обелиск, изъеденный самумом,
И камни желтые разрушенной стены.
Недвижен тяжкий зной. А ночью с долгим шумом
Встает песчаный вихрь. Белеет лик луны.
Пустыня зыблется, вздымает валуны.
И спят развалины видением угрюмым.
Блуждает возле них голодный ягуар
И царственно взойдя на светлые ступени,
Ложится и следит отчетливые тени.
Молчит пустынный мир. И смотрит лунный шар
На пыль его надежд, на смерть его творений.
И думает о том,- как бледен он и стар.
У МОРЯ
Полночь. У моря стою на скале.
Ветер прохладный и влажно-соленый
Трепетно обнял меня, как влюбленный,
Пряди волос разметал на челе.
Шумно разбилась на камни волна-
Брызнула пеной в лицо мне обильно...
О, как вздымается грудь моя сильно,
В этом раздолье предбурного сна!
Я одинок и свободен. Стою
Полный желаний и думы широкой.
Море рокочет мне песню свою...
В гавани темной, затихшей, далекой
Красное пламя на мачте высокой
В черную полночь вонзает струю.
КРАСНАЯ ГВОЗДИКА
Осени хмурой пригрезился май,
Празднество улиц и флаги, и клики.
Кто нас увлек в этот солнечный край,
Дал нам букетики красной гвоздики?
Девушка с нимбом волос золотых,
Шли мы к одной ослепительной цели.
Знал я твой голос. Теперь он затих.
Речи твои навсегда отзвенели.
Осенью нам улыбнулась весна
И на окошке моем позабыла
Эти цветы, что дарила она
Юным и смелым, в ком жажда и сила.
Стал окрыленным твой друг и поэт
Сумрачных будней, больного напева.
В душу он принял от молнии свет,
Сердце открыл для восторга и гнева.
Где же надежды и что же сбылось?
Только ночами пустынными снится
Девушка с нимбом лучистых волос,
Голос, как песня, и взгляд, как зарница...
Нет ни единого в небе луча.
Вихри ненастные мечутся дико.
В темных стенах, на груди, у плеча,
Красная, красная сохнет гвоздика.
***
Разгульный крик борьбы и разрушенья,
Зловещий лязг заржавленных оков,
Протяжный стон на пламени костров,
И подвиги любви и вдохновенья,-
В моей душе смятенье всех веков
Заключено в таинственные звенья.
Добро и зло минувших дел и слов
Живут во мне для грез и песнопенья.
Но я стою в печали смутных дней
На рубеже туманного предела.
Я угадал намеки всех теней.
Гляжу вперед пытливо и несмело...
Я вижу свет неведомых огней,-
Но им в душе молитва не созрела.
В ЗЕНИТЕ
Звенит мой крик тоскливо-запоздалый.
Уже давно осыпались цветы.
Безмолвно ждет в зените полдень алый,
Как бы страшась преддверья пустоты.
Зову любовь... Святая, где же ты?
Как пилигрим, израненный о скалы,
Я дни влачу, поникший и усталый.
О, где же ты, источник чистоты?
Меня сожгла печаль неверных встреч...
Душа огни хотела уберечь,
Цвела тоской по женщине далекой.
И каждая мне тело отдала...
Но душу вдаль загадочно несла,
Томясь, как я, мечтою одинокой.
***
Все побеждая и комкая,
Движется черная ночь.
Жалоба чья-то негромкая.
И не могу я помочь.
Сбудется. Жду и не сетую.
Скорбь затаил и терплю.
Землю, в оковы одетую,
Глубже и горше люблю.
***
Если б камень. Вместо сердца — камень.
Если б рок жестокими руками
Ослепил глаза мои туманом,
Усыпил губительным обманом.
Будто нищий полуобнаженный,
Как глупец, безумец, прокаженный, —
Я хочу быть жалким и гонимым
По стезям земным неисчислимым.
Связан я с людьми случайной связью.
В закоулках, выпачканных грязью,
В косных днях, овеянных тоскою,
В этом злом, удушливом покое.
В ТОЛПЕ
Люблю искать случайность приближений,
Среди людей затерянным бродить.
Мы чужды все, но призрачная нить
Связала нас для жизни и мгновений.
И я иду намеки дня следить,
Вникая в гул разрозненных движений.
Одни таят безумье преступлений,
Другим дано великое творить.
И нет границ меж красотой и злом.
Печаль везде томится беспредельно,
В улыбке глаз, в признании родном..
И сладко мне отдаться ей бесцельно.
Я всех люблю и каждого отдельно,
Живу душой в ничтожном и святом.
ЖЕНЩИНЫ
Печальные, с бездонными глазами,
Горевшие непонятой мечтой,
Беспечные, как ветер над полями,
Пленявшие капризной красотой...
О, сколько их прошло передо мной!
О, сколько их искало между нами
Поэзии и страсти неземной!
И каждая томилась и ждала
Красивых мук, невысказанной неги.
И каждая безгрешно отдала
Своей весны зеленые побеги...
О, ландыши, грустящие о снеге,-
О, женщины! У вас душа светла
И горестна, как музыка элегии...
ВОЙНА
Кровавый ураган затих над мертвой нивой.
Холодной синевой над ней простерта мгла.
И ворон чертит круг зловеще-прихотливый,
И страшен тяжкий взмах вороньего крыла.
Отхлынула война, как море в час отлива,
Оставила борьбой сплетенные тела...
И вот встает из мглы с осанкой горделивой
На взмыленном коне великий Всадник зла.
Свинцовые глаза вперяет в землю он.
Ступает черный конь по трупам искаженным,
И слышен в тишине последней муки стон...
И всадник смотрит вдаль: безумным легионом
Ползут его рабы, гудит железный звон...
Хохочет великан над миром исступленным.
СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ
Попрощался с деревней убогой,
Как пришел мой рекрутский черед.
Уходил чужедальней дорогой
Послужить за царя и народ.
А в деревне средь бедного поля
Убивались родные мои.
Ой ты, доля, солдатская доля,
Вдалеке от родимой семьи!
Побывать бы мне снова на месте,
Где любил, где не ведал оков.
Истомилась душа по невесте,
Захотелось обнять стариков.
И сбылось мне увидеться с ними...
Загудел, затрещал барабан.
Выходили путями глухими,
Усмиряли голодных крестьян.
Глядь, в родную деревню пригнали.
Там крестьяне на сходе мирском
Зашумели, Христом заклинали,
И народным, и божьим судом.
Как раздалась команда лихая —
Опустился невольно курок...
Повалился отец утихая
У моих подкосившихся ног...
И опять на далекой чужбине
Я в постылой казарме томлюсь...
Только понял я, понял отныне,
Как служу за царя и за Русь.
Закались, моя воля, как камень,
Жди команду, винтовку готовь.
Отомщу я своими руками
За народную кровь!
ВСАДНИК ЗЛА
К картине Ф. Штука
Кровавый ураган затих над мертвой нивой.
Холодная, как сталь, над ней синеет мгла.
И ворон чертит круг зловеще-прихотливый,
И страшен взмах его тяжелого крыла.
Безмолвие и смерть. Толпою молчаливой,
Сплетенные борьбой, разбросаны тела...
Но вот встает из мглы великий Всадник Зла
На призрачном коне, в осанке горделивой.
Свинцовый, тяжкий взор вперяет в землю он.
Ступает черный конь по трупам искаженным,
И слышен в тишине последней муки стон...
И всадник смотрит вдаль: потоком озлобленных
Ползут его рабы, гудит железный звон...
Хохочет великан над миром исступленным.
ШЕЛЕСТ ОСЕНИ
Я вижу из окна: гирлянды облаков
Из слитков золотых плывут по синеве.
Идет их поздний блеск желтеющей листве,
Печально-праздничной гармонии цветов.
Приходят сумерки. Ложатся по траве
И веют холодом покинутых углов.
Деревьям жаль тепла. Небрежен их покров,
Поблекший, шелковый, в причудливой канве.
И прошлого не жаль. И помнит старый сад
Больную девушку в тени густых ветвей.
Был нежен и глубок ее печальный взгляд.
Пустынно и мертво тоскует глушь аллеи.
И в золоте вершин дрожит последний свет,
Как память о былом, чему возврата нет.
СНЕГ
Целый день не перестанут падать
Хлопья снега, легкие, как пух.
Мне сегодня доброй ласки надо,
Перед кем-то жаловаться вслух.
Рассказать мне хочется, как много
Растерял я силы и огня,
Как длинна была моя дорога,
Как настигли сумерки меня.
Эти хлопья медленного снега
Все покроют белой пеленой.
Словно путник, жаждущий ночлега,
Убаюкан буду тишиной.
Мне дана последняя отрада
Тихих жалоб, сиротливых нег...
Целый день устало будет падать,
Все покроет легкий чистый снег.
|
