СИНЕЕ ОЗЕРО
Я видел озеро в пустыне,
В песках у каменной гряды.
И не забуду тёмно-синий
Кристалл таинственной воды.
Кристалл в оправе изумрудной
Кустов прибрежных. А над ним
Кощеем чахнет мир безлюдный,
Дивясь сокровищам своим.
***
Я труд поэта позабыл
Для жребия иного.
Я в землю свой талант зарыл
В буквальном смысле слова.
И где теперь его найти?
В каких местах и странах?
Быть может, в двадцати пяти
Раскопанных курганах?
А, может, я зарыл его
Послушною лопатой
На том дворе, что Вечевой
Был площадью когда-то?
Где он? В песках ли Каракум?
В амударьинской глине?
Иль разметал его самум
Бушующий в пустыне?
***
И стукнет нам по семьдесят пять лет,
И оба мы когда-нибудь умрём.
И скажут люди: «А старушки нет,
Ушла она вослед за стариком».
Но скажут ли, что я недаром жил
И голос мой услышала страна?
Я столько раскопал чужих могил,
А собственная все-таки страшна.
Когда бы смерть не принимала мер
Чтоб новое могло творить и жить,
Как всем успел бы надоесть Вольтер,
Уж о других не стоит говорить.
И всё ж, не устарев, живет поэт,
Которого давно на свете нет.
***
Не вини меня в непостоянстве
И к спокойной жизни не зови.
Стал я думать о дорогах странствий
Раньше, чем о девичьей любви.
От костров, походов и рыбалок
И от детских затаённых дум
Путь прямой к тропинке в диких скалах
И пескам пустыни Каракум.
ЧИГИРЬ
Слепой верблюд идёт по кругу,
Вращая деревянный вал,
Бегут кувшины друг за другом,
Льют воду в маленький канал.
И с трёх сторон сдавили поле
Валы тяжёлого песка.
Слепой верблюд, слепая доля,
Слепые, долгие века.
Былого мира отголоски?
Нет, он не только беды знал.
Вода, журча, бежит в бороздки,
И вслед машинам с крыши плоской
Рукою мальчик помахал.
И влажным блеском напоследок
Нам с колеса сверкнул кувшин.
Прощай, чигирь, почтенный предок
Моторов наших и машин.
УЛЫБКА
Среди развалин, в глине и в пыли,
Улыбку археологи нашли.
Из черепков, разбросанных вокруг,
Прекрасное лицо сложилось вдруг.
Улыбкою живой озарено,
Чудесно отличается оно
От безупречных, но бездушных лиц
Торжественных богинь или цариц.
Взошла луна. И долго при луне
Стояли мы на крепостной стене.
Ушедший мир лежал у наших ног,
Но я чужим назвать его не мог.
Ведь в этой древней глине и в пыли
Улыбку археологи нашли.
СЛОЙ ПОЖАРА
Археологи, ликуя,
Открывают этот слой:
Храм, дворец и мастерскую
Между пеплом и золой,
Луки формы необычной,
Сабель ржавые клинки
И сохранности отличной
Человечьи костяки.
Слой набега, слой пожара –
Он таит предсмертный крик,
Ужас вражьего удара
И безумие владык.
Долгожданный суд потомков
Слишком поздно настаёт.
Перед нами средь обломков
Жизни прерванный полёт.
ТАМАРИСК
Следами затканный бархан.
Мышей песчаных писк.
Сухое русло Даудан,
Лиловый тамариск.
Бросают тощие кусты
Коротенькую тень.
Но только пылью пахнешь ты,
Пустынная сирень.
Идти, брести в горячей мгле
По выжженным местам
И реку возвратить земле,
И запахи – цветам.
***
В своем роду, кого ты ни спроси,
Идя от колыбели в ногу с веком,
Он со времён крещения Руси
Стал первым некрещёным человеком.
Он это чуть не доблестью считал.
Да жаль, что бабок спрашивать не стал.
А к бабушкам он относился строго:
«Вот тёмные какие! Верят в Бога!»
Старушки были рады без границ,
Что, отложив на время святотатства,
В пасхальный день от крашеных яиц
Охальник был не в силах отказаться.
Он ел и думал: «Как они глупы!»
Не видели старушки почему-то,
Что от религиозной скорлупы
Он очищал яйцо за полминуты.
И лишь под старость обнаружил он,
Что тайно был старушками крещён
И что от колыбели был храним
Он ангелом невидимым своим.
ОШИБКА
Однажды он ошибку совершил,
Напуганный, не знал, куда деваться,
И дорожа спокойствием души,
Поклялся вообще не ошибаться.
Чтоб не споткнуться, он замедлил шаг,
Чтоб не забыться, спорить не решался,
А собственное мненье прятал так,
Что, собственно, без мнения остался.
Он никому на свете не мешал.
Его встречали вежливой улыбкой.
Ошибок он уже не совершал.
Вся жизнь его теперь была ошибкой.
СЕРДЦЕВИНА
Как-то в летний полдень на кочевье
Повстречал я племя пней лесных.
Автобиографии деревьев
Кольцами написаны на них.
Кольца, что росли из лета в лето,
Сосчитал я все до одного:
Это – зрелость дерева, а это –
Юность тонкоствольная его.
Ну, а детство где же? В середину,
В самое заветное кольцо
Спряталось и стало сердцевиной
Тонкое смешное деревцо.
Ты – отец. Так пусть же детство сына
Не пройдет перед тобой, как сон.
Это детство станет сердцевиной
Человека будущих времён.
ПЕРВАЯ КВАРТИРА
Дремлют дачи. Дело к ночи.
Но не так легко уснуть
Там, где блещет и грохочет
Железнодорожный путь.
Искры колкие рассеяв,
Раздвигая темноту,
Поезда спешат на север,
В Вологду и Воркуту.
А навстречу им оттуда,
С ходу выжелтив листву,
Сея всякую простуду,
Осень движется в Москву.
После дачного сезона
Дачу снять немудрено.
Мы с тобой молодожены.
Нам бы крышу да окно*.
Поезда, слепя лучами,
Грохоча за часом час,
Нас баюкают ночами,
На рассвете будят нас.
Паровоз в ночи просвищет,
И почудится сквозь сон,
Что у нас с тобой жилище –
Не жилище, а вагон.
В форточку влетает ветер.
В крышу глухо бьют дожди.
Всё на свете, всё на свете,
Всё на свете впереди!»
НЕСКОЛЬКО СТРОЧЕК О ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ
Любовь до гробовой доски.
Что может быть красивей?
Но как не помереть с тоски,
Лишь доску видя в перспективе?
НА РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ
Бой часов показался мне громом салюта.
Я поверил, что есть на земле чудеса.
Нашей дочери стукнуло в эту минуту –
Вы подумайте! – двадцать четыре часа.
Вся родня обновляет понятья, как платья:
С той минуты, как ты появилась на свет,
Стали тётками сёстры и дядями братья,
Мамы сделались бабками, прадедом – дед.
Превращенье такое решил бы назвать я
Повышением в чине за выслугу лет.
Покупаю приданое, шлю телеграммы:
«Девять фунтов девица порядке дела».
У тебя, моя дочка, чудесная мама.
Ты б такую сама ни за что не нашла.
Может, если б отца ты сама выбирала,
Ты б другого, получше, чем я, пожелала.
Но не зря не дана тебе выбора власть.
И по-моему, дочка, с тобою мы квиты,
Я ведь сына хотел, выбрал имя – Никита.
И – скажите пожалуйста! – дочь родилась.
Через год этот день мы торжественно встретим,
За накрытым столом годовщину отметим.
А ещё через год, а ещё через два
Ты поймёшь и сама поздравлений слова.
Как приятно, осмелюсь тебе доложить я,
Отмечать годовщины событий больших.
Но во время самих этих славных событий
Ох как трудно бывает участникам их…
Вот и мы, молодые, дождались потомка.
С добрым утром, родная моя незнакомка!
11 января 1954
СЕМЕНА НА СНЕГУ
Здесь сучья лип чернеют строго.
Морозный блеск и тишина.
И облетают понемногу
С продрогших веток семена.
Кружат над снежною поляной
И падают, оцепенев,
И странно видеть бездыханный,
На снег ложащийся посев.
Для невнимательного взора
Природа севера бедна.
Но разве беден лес, который
Доверил снегу семена?
Весна придёт, весна растопит
Невозмутимый белый пласт
И всё, что в нём зима накопит,
Земле разбуженной отдаст.
МИР
Нет, слово «мир» останется едва ли,
Когда войны не будут люди знать.
Ведь то, что раньше миром называли,
Все станут просто жизнью называть.
И только дети, знатоки былого,
Играющие весело в войну,
Набегавшись, припомнят это слово,
С которым умирали в старину.
ЛУНА НАД ПОЛУСТАНКОМ
Луна вставала между проводами.
Ей рельсы отвечали блеском струн.
«Луна! Луна! – кричал ребёнок маме. –
Большая! Больше всех на свете лун!»
Что ей игра огней на семафоре,
Бессонница ночного фонаря!
Всю ночь, как в линзе тельца инфузорий,
Как крылья мошек в капле янтаря,
Темнели тени гор и плоскогорий,
Упавшие на лунные моря.
БУСЫ
Нанизываю бусы.
Занятие не в новинку.
Так в детстве я землянику
Нанизывал на травинку.
Коралловые с краю,
Хрустальные в серединку.
Легчайшие эти бусинки,
Как будто семян оболочки,
Раскапывая развалины,
Нашёл я поодиночке.
Молекулы очарования.
Посланий тире и точки.
Весь мир на единой нитке! –
Со дна морского, из недр,
С базаров, с путей караванных,
Из бездны в две тысячи лет…
Не только этих красавиц,
Но этих народов нет.
…Свеченье налившихся ягод,
Зрачков и слезинок свет.
У АХМАТОВОЙ
О счастье – на рассвете юных дней
Смешить Ахматову, смеяться вместе с ней!
«Нет, совести не видно в вас ни капли,
Ведь я Ахматова, не Чарли Чаплин.
Прочтите обо мне в энциклопедии.
Я склонна к пессимизму и трагедии».
…Тут с Чаплиным особенная связь:
В один и тот же год с ним родилась.
Смех, как и плач, здесь просто неизбежен.
И поводы для них одни и те же.
ПРЕИМУЩЕСТВО ПЕССИМИЗМА
У пессимиста ясный ответ.
Просто и мило: «Выхода нет».
У оптимиста выходов дюжины.
Спятишь, покуда выберешь нужный.
***
Впервые в России за столько веков,
Жестоких и чуждых морали,
Живём мы под властью таких дураков,
Которых мы сами избрали.
1995
В БОЛЬНИЦЕ
Введение
Ах, голова моя бела,
Отяжелели веки,
И все сердечные дела
Решаются в аптеке.
Приёмный покой
Здравствуй, жизнь растительная,
Для больных простительная!
Вид из окна палаты
На лесах штукатурных шестёрка юнцов.
Лезут в окна, хотят посмотреть мертвецов.
И несутся от здания морга
Вопли ужаса и восторга.
Надпись на своей кардиограмме
Сердце подлое, о чём
Толковало ты с врачом?
Поздравление медикам
Поздравляем бесконечно
И желаем долгих лет.
Самый искренний сердечный
И сосудистый привет!
|
<
