ГРЯДУЩАЯ
Я чую, чую – дышат миллионы
На миллионах трепетных планет
И шлют земле, творящей и смятенной
Своей сестре, торжественный привет.
Сольемся со вселенной беззаветно
В один любовный вечный поцелуй!
В пространствах человечество несметно
И разделилось на мильоны струй.
Бросаюсь я в вселенские объятья
Из-за оград наскучивших земных.
Мильоном рук стремлюсь миры обнять я
Мильонами сердец проникнуть в них.
Мне тесно за стеной любви отдельных.
Я в ласках нежных космос утоплю.
Страдающих земных и запредельных
Единою любовью я люблю.
Я мать, я, мать несметных человечеств.
Впиваю в сердце солнц вселенских свет,
И возлагаю радостно на плечи
Я бремена страдающих планет.
1921
***
Этот год сумрачно прян:
И смерть, и вино, и мед.
И судорожен, и рьян
Тяжелый мой взлет.
Не спасай меня от вина,
Я пьяна, чем я захочу,
Даже нежность твоя, о, знай,
Не слабее вина ничуть.
Разве хмель извне опьянит?
Я древнее вино сама,
Меня под лавой хранит
Помпейских подвалов тьма
Я только очень хитра,
Когда умоляю: спаси!
Кто меня вкусит хоть раз
Крови вулкана вкусит.
И пойдет на вершины земли,
И заглянет в жерла вниз,
И будет тщетно молить:
- Разомкнись!
И когда легенд убранство
Скроет мои черты,
Не поймет никто, что пьянством
Достигла я красоты.
1923
НЕНАВИСТЬ К ДРУГУ
Болен всепрощающим недугом
Человеческий усталый род,
Эта книга - раскаленный уголь,
Каждый обожжется, кто прочтет
Больше чем с врагом, бороться с другом
Исторический велит закон,
Тот преступник, кто любви недугом
В наши дни чрезмерно отягчен.
Он идет запутанной дорогой
И от солнца прячется, как вор.
Ведь любовь прощает слишком много:
И отступничество, и позор.
Наша цель пусть будет нам дороже
Матерей, и братьев, и отцов.
Ведь придется выстрелить, быть может,
В самое любимое лицо.
Не легка за правый суд расплата, -
Леденеют сердце и уста.
Нежности могучей и проклятой
Не обременяет тягота.
Ненависть ясна и откровенна,
Ненависть направлена к врагу,
Но любовь - прощает все измены,
Но любовь - мучительный недуг.
Эта книга - раскаленный уголь.
(Видишь грудь отверстую мою?)
Мы во имя шлем на плаху друга,
Истребляем дом свой и семью.
1927
***
Где верность какой-то отчизне
И прочность родимых жилищ?
Вот каждый стоит перед жизнью,
Могуч, беспощаден и нищ.
Вспомянем с недоброй улыбкой
Блужданья наивных отцов.
Была роковою ошибкой
Игра дорогих мертвецов.
С покорностью рабскою дружно
Мы вносим кровавый пай,
Затем, чтоб построить ненужный
Железобетонный рай.
Живет за окованной дверью
Во тьме наших странных сердец
Служитель безбожных мистерий,
Великий страдалец и лжец.
11 мая 1931
В БАРАКЕ
Я не сплю. Заревели бураны
С неизвестной забытой поры,
А цветные шатры Тамерлана
Там, в степях… И костры, костры.
Возвратиться б монгольской царицей
В глубину пролетевших веков,
Привязала б к хвосту кобылицы
Я любимых своих и врагов.
Поразила бы местью дикарской
Я тебя, завоеванный мир,
Побежденным в шатре своем царском
Я устроила б варварский пир.
А потом бы в одном из сражений,
Из неслыханных оргийных сеч
В неизбежный момент пораженья
Я упала б на собственный меч.
Что, скажите, мне в этом толку,
Что я женщина и поэт?
Я взираю тоскующим волком
В глубину пролетевших лет.
И сгораю от жадности странной
И от странной, от дикой тоски.
А шатры и костры Тамерлана
От меня далеки, далеки.
1938. Караганда
О ВОЗВЫШАЮЩЕМ ОБМАНЕ
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
Ф. Тютчев
Клочья мяса, пропитанные грязью,
В гнусных ямах топтала нога.
Чем вы были? Красотой? Безобразием?
Сердцем друга? Сердцем врага?
Перекошено, огненно, злобно
Небо падает в темный наш мир.
Не случалось вам видеть подобного,
Ясный Пушкин, великий Шекспир.
Да, вы были бы так же разорваны
На клочки и втоптаны в грязь,
Стая злых металлических воронов
И над вами бы так же вилась.
Иль спаслись бы, спрятавшись с дрожью,
По-мышиному, в норку, в чулан,
Лепеча беспомощно: низких истин дороже
Возвышающий нас обман.
1946
СТАРУХА
Нависла туча окаянная,
Что будет - град или гроза?
И вижу я старуху странную,
Древнее древности глаза.
И поступь у нее бесцельная,
В руке убогая клюка.
Больная? Может быть, похмельная?
Безумная наверняка.
- Куда ты, бабушка, направилась?
Начнется буря - не стерпеть.
- Жду панихиды. Я преставилась,
Да только некому отпеть.
Дороги все мои исхожены,
А счастья не было нигде.
В огне горела, проморожена,
В крови тонула и в воде.
Платьишко все на мне истертое,
И в гроб мне нечего надеть.
Уж я давно блуждаю мертвая,
Да только некому отпеть.
1952
***
Отрицание. Утверждение.
Утверждение. Отрицание.
Споры истины с заблуждением,
Звезд насмешливое мерцание.
Ложь вчерашняя станет истиной,
Ложью истина станет вчерашняя.
Все зачеркнуто, все записано,
И осмеяно, и украшено.
В тяжком приступе отвращения
Наконец ты захочешь молчания,
Ты захочешь времен прекращения,
И наступит твое окончание.
В мертвом теле окостенение,
Это мертвым прилично и свойственно,
В мертвом взгляде все то же сомнение
И насильственное спокойствие.
10 октября 1953
***
Опять казарменное платье,
Казенный показной уют,
Опять казенные кровати —
Для умирающих приют.
Меня и после наказанья,
Как видно, наказанье ждет.
Поймешь ли ты мои терзанья
У неоткрывшихся ворот?
Расплющило и в грязь вдавило
Меня тупое колесо…
Сидеть бы в кабаке унылом
Алкоголичкой Пикассо…
17 сентября 1955
***
Загон для человеческой скотины.
Сюда вошел - не торопись назад.
Здесь комнат нет. Убогие кабины.
На нарах брюки. На плечах — бушлат.
И воровская судорога встречи,
Случайной встречи, где-то там, в сенях.
Без слова, без любви.
К чему здесь речи?
Осудит лишь скопец или монах.
На вахте есть кабина для свиданий,
С циничной шуткой ставят там кровать;
Здесь арестантке, бедному созданью,
Позволено с законным мужем спать.
Страна святого пафоса и стройки,
Возможно ли страшней и проще пасть —
Возможно ли на этой подлой койке
Растлить навек супружескую страсть!
Под хохот, улюлюканье и свисты,
По разрешенью злого подлеца…
Нет, лучше, лучше откровенный выстрел,
Так честно пробивающий сердца.
1955
ЛАКОНИЧНО
Лаконично, прошу — лаконично.
У читателя времени нет.
Солнце, звезды, деревья отлично
Всем знакомы с далеких лет.
Всем известно, что очень тяжко
Жить с друзьями и с жизнью врозь.
Все исписано на бумажках,
Все исчувствовано насквозь,
Всем известно, что юность - благо,
Но и старость полезна подчас,
Почему же скупая влага
Вдруг закапала едко из глаз?
1965
***
Серый тротуар. Серая пыль.
Как серый тротуар, облака.
В руку надо бы взять костыль,
Потому что усталость тяжка.
Залегла гробовая доска в груди,
Сквозь нее дышать я должна.
А все дыши, через силу иди,
Как всегда, как всегда одна.
21 апреля 1971
***
Ты напрасно тратишь нервы,
Не наладишь струнный строй,
Скука, скука - друг твой первый,
А молчанье - друг второй.
А друзья, что рядом были,
Каждый в свой пустился путь,
Все они давно уплыли,
И тебе их не вернуть.
Хоть ты их в тетради втиснула,
Хоть они тебе нужны,
Но они в дела записаны
И в архивах сожжены.
И последний, и невольный
Подневольной песни крик
Береги с великой болью,
Береги и в смертный миг.
Ты склоняешься к закату,
Ты уйдешь в ночную тьму,
Песни скованной, распятой
Не пожертвуй никому.
1972
***
О, если б за мои грехи
Без вести мне пропасть!
Без похоронной чепухи
Попасть к безносой в пасть!
Как наши сгинули, как те,
Кто не пришел назад.
Как те, кто в вечной мерзлоте
Нетленными лежат.
1972
***
Костер в ночи безбрежной,
Где больше нет дорог,
Зажгли рукой небрежной
Случайность или рок.
В нем сладость, мука, горечь,
И в колдовском чаду,
С годами тяжко споря,
На зов его иду.
3 июля 1973
ЭМИГРАНТЫ
Эмигранты внутренние, внешние,
Все мы эмигранты навсегда.
Чем бы мы порой себя ни тешили,
Гаснет дружба и растет вражда.
Эмигранты внутренние, внешние,
Не зовут нас и не ждут нигде —
Лишь в одном отечестве нездешнем,
На незародившейся звезде.
1974
ЗАКЛЯТИЕ
Я в глаза твои загляну,
Я тебя навсегда закляну.
Ты не сможешь меня забыть
И тоску обо мне избыть.
Я с туманом - в окно - в твой дом
И в тумане истаю седом.
Ты пройдешь по знакомым местам
И услышишь мой голос там.
В переулках темных, глухих
Ты услышишь вот эти стихи.
И увидишь: я жду на углу
И рассеюсь в вечернюю мглу.
Я тебя навсегда закляну.
Я в твоем, ты в моем плену.
1974
***
Такая злоба к говорящей своре,
Презрение к себе, к своей судьбе.
Такая нежность и такая горечь
К тебе.
В мир брошенную - бросят в бездну,
И это назовется вечным сном.
А если вновь вернуться? Бесполезно:
Родишься Ты во времени ином.
И я тебя не встречу, нет, не встречу,
В скитанья страшные пущусь одна.
И если это возвращенье - вечность,
Она мне не нужна.
1975
***
Я сама, наверно, кому-то приснилась,
И кто-то, наверно, проснется сейчас.
Оттого на душе больная унылость…
Кто проснется? Кто встретит рассветный час?
Кто припомнит сон тяжелый и смутный
И спросит: а сон этот был ли сном?
Кто проснется в комнате неприютной,
Словно в тумане холодном речном?
8 октября 1975
***
Жил в чулане, в избушке, без печки,
В Иудее и Древней Греции.
«Мне б немного тепла овечьего,
Серной спичкой могу согреться».
Он смотрел на звездную россыпь,
В нищете своей жизнь прославил.
Кто сгубил жизнелюба Осю,
А меня на земле оставил?
Проклинаю я жизнь такую,
Но и смерть ненавижу истово,
Неизвестно, чего взыскую,
Неизвестно, зачем воинствую.
И, наверно, в суде последнем
Посмеюсь про себя ядовито,
Что несут серафимы бредни
И что арфы у них разбиты.
И что мог бы Господь до Процесса
Все доносы и дрязги взвесить.
Что я вижу? Главного беса
На прокурорском месте.
1976
***
Помилуй, боже, ночные души.
Не помню чье
Прости мою ночную душу
И пожалей.
Кругом всё тише, и всё глуше,
И всё темней.
Я отойду в страну удушья,
В хмарь ноября.
Прости мою ночную душу,
Любовь моя.
Спи. Сон твой хочу подслушать,
Тревог полна.
Прости мою ночную душу
В глубинах сна.
21 января 1976
|
