***
Человек, уникальное чудо
средь космических мёртвых пустынь,
ты, каких не бывало покуда,
не загинь, сам себя не отринь.
Долгожданный ребёнок удачи,
эволюции редкий цветок,
ты беречь себя должен, тем паче,
что в галактиках ты одинок.
Если даже из капельки нефти
где-то там и затеплится жизнь,
воплотится ль она в интеллекте?
Ты один. Так живи же! Держись!
Да не узрят глазницы вселенной,
пяля бельма потухших планет,
освещённые вспышкой мгновенной,
как кончается наш белый свет.
Да не узрят глаза наших внуков,
как, вершинами гор шевеля,
умирает в космических муках
молодая планета Земля.
***
Я выпала из времени,
из хищной злобы дней.
Не с этими, не с теми я -
я с теми, кто бедней.
Устав от лжи и жадности
богатых наглых дам,
гляжу, что бабьей жалости
так не хватает нам.
Где платные уборные
и привокзальный торг -
детишки беспризорные
снуют у самых ног.
Валяется на площади
умерший инвалид,
народ толпою топчущей
мимо него валит.
Народ? Десятки строящих
хоромы на крови
и тыщи матом кроющих,
орущих: бей! громи!
О материнской нежности
забыли мужики,
и матерятся женщины,
сжимая кулаки.
Исчезли в людях начисто
душевность, доброта:
торгашество, маклачество…
Россия, да не та.
***
Кончаются мои враги,
уходят понемногу,
но скоро уж и я уйду
в последнюю дорогу.
Кончаются мои враги,
но мне в том мало проку.
Кончаются мои враги.
А руки-то у них - в крови,
Идут со взяткой к богу,
чтобы отпели их в церквах
и приняла земля их прах.
Кончаются рабы карьер,
сановники, лакеи,
лишённые сердец и вер
ханжи и фарисеи.
Они попользовались тут
благами, всем на свете.
А вслед за ними старт возьмут
и вверх карабкаться начнут
их выкормыши-дети.
***
Какая смертная тоска -
куда мне деться от неё?
Жизнь -
словно школьная доска:
написано
и стёрто всё.
Не белый мел -
живая кровь,
живая ненависть и боль.
На бойню повели коров,
и стёрта я,
как тряпкой ноль.
Какая глупость - до чего
нелепо хрупок этот мир!
Ты пламя мозга своего
к другим планетам устремил.
Каких ты только лишь чудес
не выдумал за путь земной,
а сам -
как бабочка,
как лес -
уйдёшь в промозглый перегной.
Мой мозг -
бессмертия сосуд -
ты в смертной ткани заключён…
И пальцы на груди уснут,
и поплывёт дощатый чёлн.
Но будут дети в книги дуть,
и чувства в музыке греметь,
к другим мирам -
в бескрайний путь -
ракеты медленно лететь.
***
Может быть, не в самом лучшем виде,
всё же прожила я, полюбив,
никого на свете не обидев,
комара от скуки не убив.
По земле в льняной своей рубашке
бегала, омытая весной,
жаворонки, белки и ромашки
мир делили пополам со мной.
Снимет светлый лес мою усталость,
с плеч моих уже ненужный груз,
мало жить мне на земле осталось,
но уйти я в землю не боюсь.
Принимаю холод замогильный,
слишком тесно стало на земле.
Пусть меня своей рукою милый
в светлый гроб положит на столе.
И венок, что я несу из леса,
как венец, возложит над челом:
буду я лежать в нём, как невеста,
в белом платье или голубом.
***
Какие тёмные дела,
какие тёмные печали
наш мир с младенчества качали,
что весь он корчится от зла?
Что нет на нём живого места -
весь болью он прошит до дна.
Что ночь весенняя полна
наивных радостей злодейства.
Мир первозданной простоты,
где насекомых жрут цветы,
где людоеды непорочны,
и где глядят младенцев проще
морские гады из воды.
***
Попала в новую эпоху.
Что было плюсом - стало плохо.
Прибита к чуждым берегам,
гляжу, сторонник аскетизма,
сквозь искажающую призму,
как Христиане на Ислам, -
на шествие капитализма,
на город, льстящий богачам,
на беззаконье, на бедлам.
***
Весенний дождь висит, как пыль,
сегодня в воздухе прозрачном.
В моей душе метёт ковыль,
волнами ветер ходит мрачный.
Я не могу найти покой,
шагами мокрый город мерю,
мне нет отрады никакой,
я никому теперь не верю.
Нет, никому! Нет, никому!
Заветы детства обманули.
С весельем смерть свою приму
в весенний день от лёгкой пули.
Великий вождь и нежный друг
коварно изменили чести,
и тяжек мне любимый труд,
и душно от газетной лести.
Мы на земле живём как дождь,
все-все, и правый и неправый,
и так же в землю ты уйдёшь
питать собой степные травы.
***
Несчастен край, в котором может
безумец занимать престол.
Тех, кто умней, смелей, моложе,
упрячет в тюрьмы, уничтожит
и установит произвол.
Несчастен край, где может править
тяжёлый и тупой дебил.
Страну позорить, мир забавить
и тех в тмутаракань отправить,
кого тот прежний не убил.
Несчастен край, в котором воры
насквозь пронизывают власть.
Они хватать и хапать скоры,
и лишь о том ведутся споры,
кто сколько смог, успел украсть.
Несчастен край, где - стыд и грех! -
мы терпим над собой их всех.
***
Схвачу руками голыми
в объятья целый свет.
Уткнусь скулою в полымя,
а матери-то нет.
Над бельмами разверстыми
чернее воронья
просторами безвестными
кружится жизнь моя.
Года лихого ужаса
мне застят белый свет.
Все звёзды в небе кружатся,
а матери-то нет.
***
Обуян весь мир прогрессом,
мчится скоростным экспрессом,
англичане ли, датчане…
А у нас, за тёмным лесом,
грусть-тоска и одичанье.
Если путь наш - путь особый,
заповеданный навеки,
так зачем рубить чащобы
и губить свой лес и реки?
Рвёмся стать над той же бездной,
той, где видит цель и мету
Запад, супермен железный,
изнасиловав планету?..
Для того ли царь небесный
(если верить впрямь поэту)
исходил всю землю эту?..
Дай ответ!.. Ответа - нету.
***
Так плотно столпились подонки,
так тесно, как ягоды в гроздьях,
подонки растут, как поганки
на пнях и на кучах навозных,
так тесно сплотились, столпясь,
что яблоку негде упасть.
Ты был ли ребёнком, подонок?
Чей сын ты и чей ты потомок?
Неужто твой прадед и дед
пахали, железо ковали
и крепкой крестьянской морали
держались с мальчишеских лет?
Ходили в лаптях и опорках,
и каждая хлебная корка
давалась им тяжким трудом.
Но души светились добром.
Чужая натура - потёмки.
Откуда берётесь, подонки?
***
Прощанье с миром милым затянулось.
Прощанье с другом милым затянулось.
Вся жизнь моя нелепо растянулась,
но поздно начинать её с конца.
Прожить её по трафарету нудно.
Прожить её наполненно и людно
я не сумела: нищенски и трудно
сложилась жизнь с дня гибели отца.
Какие смехи тут, какие вздохи,
какие ахи и какие охи,
какие счёты старые - эпохи
все грозные, какую ни возьми.
С голов летели царские короны,
с колёс летели спальные вагоны,
голодные опухшие колонны,
шатаясь, шли, ведомые людьми.
И всё-таки ужасно и нелепо
сложилась жизнь и не поднять из пепла,
как Феникса… Из траурного крепа
себе я платье сшить давно должна.
Вы скажете: сама, мол, виновата.
Сама я знаю: жизнь моя - растрата.
Но поздно знать: не улететь обратно
назад… Да и в какие времена?
***
Как трудно люди умирают,
как будто в схватках родовых.
Смерть от планеты отрывает
тела измученные их.
Из глаз выдавливает слёзы,
что в мир растерянно глядят…
И вот они уже лежат,
как брёвна, сброшенные с воза.
***
Ты после смерти мне являлась,
вела негромкую беседу.
Мне целый год ещё казалось,
что ты жива,
что я приеду.
Будто надежда на спасенье
ещё какая-то была…
Но я на гроб твой не пришла
на годовщину погребенья…
Чего-то от меня ждала,
плывя по небу говорящему…
И, не дождавшись, умерла,
на этот раз-по-настоящему.
|
