***
Я знаю странную тревогу,
Неумолимую, как сон, -
В луну одетую дорогу
И небо, взятое в бетон.
Во имя песенной строки
Горит вода и рыбьи всплески,
Спят на закате перелески,
Спит колокольчик у дуги.
А я мечтаю, словно Тютчев,
Пером почувствовать грозу,
И цвет шиповника колючий,
И голубые хлопья тучи,
Позеленевшие в лесу.
1933
***
Я в юношестве тосковал
По молчаливой недотроге,
И был загадочным и строгим
Лица девичьего овал.
Моя тоска была ростком
Любви, блуждающей подспудно,
Она чуралась многолюдной,
Пугалась улицы пустой.
Я рос,
А сердце,
распалясь,
На беды отзывалось болью
И устанавливало связь
Полувлюбленности с любовью
1936
***
За окном молчат пустынные,
Непролазные леса,
Ты закрой покрепче синие
Утомленные глаза.
Ты сказала, что нечаянно
Проплутала лишний час.
За поступок свой отчаянный
Ты дороже мне сейчас.
Спи! Погода переменится,
Ветер высушит траву,
Я цветов тебе нарву.
Я люблю тебя затейница,
и во сне и наяву.
Спи!
1948
***
Дочери Лиле
Рассказать тебе хочу я
Про далекие края:
В них мечта моя кочует,
В них живет душа моя.
Там когда-то
в час морозный
Осыпался надо мной
И стонал таежный воздух
Перетянутой струной.
Если ты ещё не знала,
Так узнай – такой мороз
По-якутски называют
Очень нежно: «шепот звезд».
В горы Севера влюбленный,
Говорю тебе: - Узнай,
Как в ущельях Оймякона
Индигирская зима
Объявляла вне закона
И сводила нас с ума.
Мы страдали в этих чащах.
Но беде не поддались,
Ты запомни настоящий,
Мною созданный девиз:
Если жив ещё –
борись!
Полумертвый –
продвигайся,
Смерть увидел –
не сдавайся,
А настигнет –
не страшись!
1949
***
Дано поэту знать и видеть
Дня предстоящего рассвет,
Полет звезды,
Незримый след
Росы, цветка, чужих страстей,
Причины наших скоростей,
Ещё не сказанные речи…
Он должен жизнь взвалить на плечи,
Любить,
Страдать
И ненавидеть!
Не может?..
Значит, не поэт!
1950
ЗАГОТОВЛЯЮ ЗВЕЗДЫ
Мы девять дней заготовляли звезды,
Декадный план заканчивали мы…
Но чудились мне радугою мерзлой
Живые разноцветные холмы.
Я видел перелески, переливы
И пятна пробегающих теней,
А звезды, позабытые отливом,
Бесшумно умирали у камней.
Они лежали в водорослях бурых,
В луженых лужах, на траве слепой,
А рядом электрические буры
Распарывали пласт береговой.
Меня манили звезды, как подковы,
Которые на счастье мы берем,
А рядом в первоклассной упаковке
Ещё дремали молнии и гром.
Дорожники спешили приподнять
Вершины первозданные на воздух…
А я? А мы? А нам заготовлять
Из моря возникающие звезды,
Оранжевые, белые, как иней,
И с синей и с зеленой оторочкой,
Их станут жрать, повизгивая, свиньи,
Угрюмые глаза сосредоточив
Лишь на еде…
На Севере мне часто солнце снилось,
Одетое в мигающий мороз…
Товарищи, а вам не приходилось
Работать заготовщиками звезд?
1951
***
Когда-то Дантон
печально изрек,
Сжигая свои корабли:
«Нельзя на подошвах
своих сапог
Родной унести земли».
Дантон, быть может,
прав и неправ,
Но я в Заполярье принес
Московскую землю,
коренья трав,
Воздух арбатских берез.
Тоскуй не тоскуй,
кричи не кричи,
Печально склоняя знамена…
Москва!
Умирают твои москвичи
По всем сторонам небосклона.
1951
***
И что мне в красоте плода,
В котором скрыты гниль и сырость,
В котором черная вода
Со ржавчиной соединилась?
И что мне в ярости слепой?
Трясучая,
подобно тлену,
Она и гаснет постепенно,
И вспыхивает с темнотой.
За цвет сентябрьского заката,
За родниковый вкус воды,
За острый холод аромата
Люблю я спелые плоды.
1955
***
Упрямая память, верни меня
К апрельским березовым дням,
Верни меня к солнцу и ливням,
К вятским крутым берегам.
В тот маленький домик с террасой
Верни меня, память, скорей.
Пройду я, как школьник, по классу,
И встану у старых дверей.
Здесь тихо скрипят половицы,
Седеют от времени ставни,
И дождь в эти окна стучится,
И осень шумит неустанно,
Листвой заметает откос.
Здесь я в своей юности ранней,
Мечтая о зрелости, рос.
1957
***
Я сидел на промерзлой земле,
Снег полярным сияньем пестрел,
И пузырился в черной золе,
И горел, как живой, на костре.
И сполохи, и снег, и огонь
Отплясали давно надо мной,
Но кулак разожму – и в ладонь
Осыпается воздух лесной.
Почему ж я тоскую теперь,
И зачем вспоминается мне
Не таежное время потерь,
А костер в ледяной тишине?
1959
***
Я – человек без сердца?
Да, быть может…
Но твой упрек
меня не оскорбил
И совести моей
не растревожил,
Давно я сердце
людям раздарил.
1965
***
Ты для меня стала давно
Тусклой, как серебро.
Где ты, не знаю, но вспомню
и вновь
Рвется к тебе перо.
И стекленеет сырая мгла,
И северных трав веселей,
Встает надо мною твоё лицо,
И нет милее тех дней,
Когда над нами зеленым сном
Вставал и шумел березняк,
И нас не пугали ни дождь, ни снег,
Ни черный, как сажа, мрак.
В те дни не вернешься по зыбкому насту,
По зябким тропинкам весны,
Не стоит грустить по тревожному счастью,
Оно отсияло, как сны.
1966
***
Был ветер зол и упорен,
Олени склоняли рога,
Потоком размолотых зерен
Текли под ногами снега,
И ухал, как гром нелюдимый,
От собственной тяжести лед.
Её незабвенное имя
Шептал закуржавленной рот.
Нас голодом вьюги морили,
Шагала беда за плечом,
Но с именем милой Марии
Я падал на нары ничком
И с ним поднимался. И стоя
Прекрасное имя кричал.
Как флаг её имя простое
Горело во мне по ночам…
Снег осыпается сизым пухом,
Крутится между берез.
- Мария, - сказал я и нежно, и глухо. –
Мария… - опять произнес.
Ветер касается старых щек,
Ветер твердит своё:
- Время течет.
В конце его счет
Предъявит имя её.
1966
***
Мой дед до жизни был охоч,
Хотя и жил не припеваючи.
В отце была земная мощь
И дух лесов неостывающий.
Со всей мужицкою степенностью
В работу верили они,
Рубили избы пятистенные
И выкорчевывали пни.
Высеивали рожь и просо,
Навоз возили на поля,
И корнем всех земных вопросов
Была для них сама земля.
И что мне радости пустые,
Успех без потного труда?
Мне вкусен черный хлеб России,
Из родников её вода.
1967
ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВ
Как и прежде, летели орлы
С Павлодара на Каркаралы…
Отражались их тени на дюнах,
Перехлестывались в тростниках,
И ломались в такырах безлунных,
И чернели на волчьих следах.
И тогда мне припомнился ты
На тропинке, что в пропасть вела,
Ты, хотевший достичь высоты
Ослепляющим взмахом крыла.
Не сумели года разбазарить
Азиатскую силу певца…
О тебе по степям Павлодара
Вспоминают цветы чебреца.
Кареглазый мой друг, кучерявый,
Не умевший собой дорожить,
Тяжело подниматься до славы,
Хорошо её не пережить!
1968
***
Вот эти старые аллеи
Насквозь прошила бузина,
И то в сыром закате тлеет,
То медью плавится она.
В аллеях булькали ключи,
И совы прятались по дуплам,
Там заревеющее утро
Встречали гомоном грачи.
И я там грезил на рассвете
О тех минутах и часах,
Когда ты выйдешь из-под веток
С пчелой жужжащей в волосах.
Я жил тогда одним движеньем
И без оглядок шел вперед…
Шагает осень по-саженьи,
И нет грачей, и горек мед,
И нет тревожных, нет веселых,
Тобой насыщенных минут,
И даже сумрачные совы
В аллеях больше не живут.
1970
***
Я с глазу на глаз
с тишиной
И всё не могу насладиться
Ни свистом
лесного крыла
надо мной,
Ни грустным цветком медуницы.
И чудится мне –
приобщаюсь опять
К размеренной поступи
вечности,
Но время
не опытом
нам познавать,
А вечно живой
человечностью.
1973
***
Островами стоят облака
Над твоей головой, надо мной.
По земле растянулись века
Нескончаемой тенью одной.
Облака и земля.
Между ними
Всё, что мы накопили,
трудясь.
Да ещё твоё нежное имя,
Как со временем
вечная связь.
На земле ты любовь и огонь,
И надежда, и новая жизнь…
Подними ж над собою ладонь
И, приветствуя мир,
оглянись
На меня,
на ползущую тень
Нескончаемых пасмурных лет,
И увижу я
завтрашний день,
И поверю,
что горечи нет.
1975
***
- Который час? –
спросил у резеды.
Она росу безмолвно отряхнула.
- Который час? –
спросил я у звезды.
Звезда затрепетала и мигнула.
Я обращался к веткам и листам,
К малиновой воде, к заснувшим травам.
Меня сжигала горькая отрава -
Тоска по исчезающим часам.
- Прости меня, немного запоздала, -
Услышал я веселые слова,
И сразу закружилась голова;
Она пришла – и времени не стало.
1980
***
О.А.П.
Ты жизнь мне безраздельно отдала,
И ты ж меня творить не уставала,
Мои стихи, поступки и дела
Из твоего душевного металла.
Ты даришь мне и радость и беду,
И тишину, и шелест, и движенье…
Мне кажется, что я с ума сойду,
Измученный твоим самосожженьем.
И ложью ты, и правдой ты была,
И прямотой, и постоянной болью…
И всё звучат, звучат колокола
К тебе незатихающей любовью.
1981
***
Вот женщина, что мучает меня
Неукротимой ревностью своей.
Она сидит у зыбкого огня
И молча ожидает скрип дверей.
Я возвращался, глупо опьянев,
Куражился, бахвалился, шумел.
Она ж, смиряя справедливый гнев,
Снимала с плеч промокшую шинель
И сапоги сдирала с ног моих,
Смывала грязь с отекшего лица…
Мы редко женам посвящаем стих –
Они же нас спасают без конца.
1982
***
Знавал я дьявольские грозы
И жизнь без хлеба, без огня,
Но были русские березы
Зеленым солнцем для меня!
Морозом, бурями косыми
Нас Север яростно крушил,
Но пихты милые России
Со мной по Северу прошли.
Я спал, как волк, на горных склонах,
Что догола обнажены,
Но золотые листья кленов
Мои расцвечивали сны.
Да! Час пробьет, и, обессилев,
Я рухну, голову склоня.
В моих глазах умрет Россия, -
Она ж бессмертна без меня!
1983
***
Да, бывает и зябко, и зыбко,
И в душе от раздумий темно.
И тогда с беспокойной улыбкой
В старый сад открываю окно.
И врывается утренний воздух,
А глаза августовской росы,
А рябины бордовые гроздья,
А жужжащая песня осы
Подбегают чуть слышно ко мне.
В холодящем проеме окна
Голубой тишины глубина
И зеленый огонь в глубине.
Если вижу я трепетный луч,
Если слышу жужжанье осы,
Значит мир, как и раньше, летуч,
Значит, я не поблек, не остыл!
На деревне шумит детвора,
Петухи оглашено орут.
Облака опрокинулись в пруд.
Мне опять за работу пора!
1984
|
